— Разве я с тобой во что-то играю? — язвительно спросил Давид.
— А разве нет? — моя агрессия начала перетекать через край.
— Тогда будь добр расскажи во что? — вампир расплылся в довольной ухмылке.
Не знаю почему, но после этих его слов я мгновенно остыл. Всё надоело, осточертело. Никого не хотелось ни видеть, ни слышать. Это может показаться странным, но не хотелось чувствовать. Само моё естество стало мне омерзительно. Как это описать словами? Ощущение, словно ты весь день провёл на ногах, устал как собака и хочется поскорее вернуться домой, снять ненавистную обувь, осточертевшие носки и просто походить босиком. Хочется этого потому, что знаешь как это приятно, какое наслаждение просто расслабиться. Кстати, вампир тоже может устать или натереть мозоль. Другое дело, что устаешь медленней, а отдыхаешь значительно быстрее. Здесь нечто подобное, только это относилось ко всему телу. Откуда я знаю, какое облегчение испытаю, когда сниму ненавистную плоть? Просто знаю. После перемены многие знания об устройстве Мира появляются, подобно инстинктам, но… должно быть я снова забегаю вперёд. Всё должно идти по порядку.
— Если я правильно понимаю, разговора у нас не получиться, — пришлось констатировать мне.
— Почему? — усмехнувшись, поинтересовался Давид, его явно забавляла эта глупая игра.
— Ты отвечаешь вопросом на вопрос, — развёл руками я.
Не успело в моей голове родиться желание встать и уйти домой окончив столь опостылевший мне пафос, как с лица вампира спала ехидная улыбка, уступив место ледяной маске величия и пренебрежения, из-за которой донёсся сочащийся холодом голос:
— Хочешь ответов, задавай правильные вопросы.
Абсолютное осознание превосходства давало Давиду разговаривать со мной в любом угодном ему ключе, что он с лёгкостью демонстрировал, меняя образы как перчатки. Откровенно говоря, это в нём чертовски раздражало и прельщало одновременно. Пришлось идти по пути наименьшего сопротивления:
— Что будет со мной, если я попаду… ну… под солнце?
Попаду под солнце! Ну, я и сказанул. Попаду. Прям как «попаду под машину». Самому смешно. Однако Давид явно увидел юмор в другом:
— Что тебя интересует, — рассмеялся он. — Загоришься ли ты? Задымиться ли на тебе одежда? Воистину, кино является важнейшим из искусств.
Смех вампира заполнил комнату. Казалось, из гортани Давида вырывается не звук, а яд, чистая, материальная отрава. Вновь приступ агрессии пробудил во мне животное.
— Бля, а откуда по твоему мне всё это знать?! — выкрикнул я. — Что, в магазине купить книгу, а там «Какого быть вампиром» или «Вампиризм для чайников» и, сука, с иллюстрациями всё! Может, ещё комиксы почитать предложишь? Блэйд, ёптыть, — охотник на вампиров!
Теперь сила переполняла меня. Сам не понимая почему, но я больше не боялся Давида. В тот момент мне казалось, что это он должен бояться меня. В сущности, только гнев я мог противопоставить отточенным ехидным насмешкам кровопийца. Слиться с яростью, свести воедино в себе первобытные инстинкты и напасть. Каково же было моё удивление, когда лёд растаял под моим натиском.
— Не буду отрицать, — Давид слегка потеет подбородок. — В чём-то ты прав…
Согласился? Согласился со мной? Это была победа. Моя победа.
— Ты представляешь, что такое тепловой удар? — спросил он.
— В общих чертах, — кивнул я.
— Так вот, симптомы довольно схожи, — продолжил Давид. — Представь, что ты в бане, засиделся в парилке, вначале пот в три ручья, потом нехватка кислорода, рвотные позывы, следом нечто напоминающее асфиксию, обморок и…
— И дальше можно не продолжать, — встрял я. — Всё ясно, но тело, скорее всего, повезут на вскрытие.
— Скорее всего, — подтвердил вампир.
— И чего? — удивился я. — Ни какого режима секретности?
— Это ни к чему, — ровным тоном произнёс Давид. — Любой патологоанатом с лёгкостью определит, что смерть наступила от инсульта.
— Так просто?
— Гораздо проще, чем ты думаешь, — подтвердил вампир. — При взаимодействии с солнцем температура тела резко начинает повышаться. Сердце, пытаясь охладить закипающую кровь, начиная гонять её по организму в бешеном ритме. Мозг такого давления выдержать неспособен…
— Ясно, — оборвал я. — А как же различие между человеком и…
Вот тут я запнулся. Давид моментально это понял:
— Они не лежит на поверхности, а причина смерти очевидна.
— А если родственники не поверят в то, что смерть… ну…?