Под пение младших шаманов старшие разожгли огромный костер. Верховный жрец подошел к нему, снял с пояса мешочек с какими-то кореньями и порошками, он сыпал их в огонь, шепча слова на непонятном языке. При каждом взмахе его руки пламя взлетало вверх и злобно трещало.
Сосредоточенный жрец подошел к чану, вынул новые снадобья и, так же бормоча, принялся сыпать их в воду. Наконец, он добрался до топора, осмотрел его, извлек из рукава каменный скребок, нацарапал им что-то на рукоятке. В третий раз он упал на землю, очертил круг и под пение всех присутствующих (молчали только воины) исполнил пляску, во время которой демонично потрясывал своим орудием.
Танец завершился, началась последняя часть действа. Младшие шаманы забили в барабаны, старшие принялись трясти бубнами, верховный жрец взмахнул топором, и воины, отделившись от костров, удалились в тень.
Вскоре они появились не одни, а в сопровождении семерых девушек. Всем им едва ли было семнадцать, все смуглые, кареглазые, темноволосые, в одинаковых одеждах. Шаман еще раз взмахнул топором, и все стихло.
– О силы небес, боги земли, духи огня, воды и воздуха! Я – слуга ваш вечный, род и племя мое – верные слуги ваши – приносим вам в жертву эту невинную кровь, чтоб вы ниспослали вашим детям победу в борьбе с пришлыми врагами. Усмирите гнев свой и даруйте победу, если враг истребит нас, то кто будет исполнять вашу волю и беречь вашу веру? – кричал в пустоту верховный жрец, а эхо коверкало его слова по своей прихоти.
Вдали завыл волк, жрец взмахнул топором, и опять забили бубны, барабаны, потянулась бесконечная песня. Воины подтолкнули первую девушку к старшим шаманам, те сняли с нее одежду и усадили перед чаном на колени, верховный жрец погрузил топор в воду и обрызгал избранницу, говоря:
– Мать-вода, смой все с этого тела и злое, и доброе.
Старшие шаманы подхватили девушку и подвели к огню, несмотря на жар, исходивший от него, молодое упругое тело дрожало от пронизывающего холода.
– Духи огня! – воскликнул шаман, - Очистите это тело от злых духов и порчи!
Пламя, словно повинуясь старику, колыхнулось. Теперь верховный жрец сам взял жертву за руку, подвел к валуну. Забили барабаны и ту же смолкли, шаман коснулся топором камня и застыл в ожидании. Завыл волк, совсем близко, казалось, прямо за скалой.
Он затих, а через секунду дымящаяся темно-вишневая кровь обильно обагрила полированную поверхность камня, волчий вой отдавал насыщенной злобой. К верховному жрецу уже подводили вторую жертву, время торопило – обряд требовалось повторить еще шесть раз.
III
Весть, принесенная гонцом, была ужасной – дикие кочевники южных степей, именовавшие себя монголами, не просто разбили общеплеменное войско, а фактически истребили его поголовно. Окровавленный, изодранный, изрубленный гонец на загнанном взмыленном коне сбивчиво и отрешёно коротко рассказал о причинах поражения.
Сначала монголы ложным отступлением выманили под засадный удар всех всадников, затем окружили и перебили их поголовно. Остатки объединённого войска племён Онона мужественно встретили степняков, но в неравной схватке все погибли.
– Где вожди? Где старейшины родов? – вопрошал побледневший верховный жрец.
– Нет никого – все погибли, - захлебываясь кровавой пеной, простонал гонец, - Мне и еще десяти воинам удалось пробиться в тайгу…
– Где монголы? Сколько их? – продолжал расспрос жрец.
– Это случилось прошлой ночью у Черных камней, - задыхался гонец, - А монголов – тьма, на одного нашего воина – двадцать врагов вышло, а ночью в их стане сотни костров горят. Торопись, о великий, их кони быстры, как ветер, они беспощадны, как стая волков…