Алиса примерила перстень на средний палец левой руки и вытянула ладонь, чтобы полюбоваться. Ничего так, стильненько!
— Алиса-а-а! — раздался крик из прихожей. — Ты готова? Папа уже здесь!
Она схватила косметичку, сумку — бог с ним, с макияжем, к бабуле всё-таки едут, а не в бар — и вышла в коридор. Мама, необычно дёрганая, махнула рукой:
— Ну шевелись же! Женя, ты готов?!
— Почти, — буркнул братец, напяливая берцы. Он уже оделся, как обычно вызывающе, на этот раз в сплошные заклепки и черепушки повсюду.
— Что за наряд! Нет, ты надо мной издеваешься! — мама всплеснула руками, но папа зычным голосом прекратил возможный бунт с переходом на личности:
— Оставь! Поехали как есть. Тем более, как раз по случаю.
— Валя, и ты туда же! — оскорбилась мама, но покорно потянулась на выход, подхваченная твёрдой рукой мужа. — Алис, дверь запри!
В квартире пахло… больницей. Кисло-сладко-вонюче. Папа уехал сразу: с работы отпросился на час. Женька застрял на кухне, он был в том возрасте, когда болезнь и смерть не стояли в приоритетах, а вот чат с подружкой вконтакте — да. Алиса с мамой зашли в комнату, где лежала бабуля. Раньше, когда здесь жил дед Вова, единственная комната была перегорожена шкафом, давая матери и сыну хоть какую-то возможность уединиться в своем уголке. Но Алиса этого уже не помнила. Маленькой была, когда дед умер и шкаф убрали с середины. Теперь здесь было просторно, мебель ныкалась по стенам. Старенький телевизор, комод и две тяжёлые книжные полки — больше ничего. В углу над кроватью над усохшим, словно принадлежавшим восковой кукле, телом склонилась бабушка, мамина мама. Бабуля, бабушкина мама, была очень плоха. Она дышала так тихо, что временами казалось — умерла. Но хриплый кашель, то и дело сотрясавший хрупкое тело, опровергал: нет, ещё живая, ещё цепляется.
Бабушка заметила нас и встала, оставив больную.
— Ну как она? — взволнованно спросила мама.
— Да никак, — бабушка оглянулась на кровать и заговорила тихо: — Думали, вчера ещё преставится, а она тянет, не хочет помирать. Не узнаёт меня, за бабку свою покойную принимает.
— Ну, значит, недолго осталось, — мамины глаза наполнились слезами, голос дрогнул. Алисе стало совсем не по себе. Бабулю было жалко, хоть и понимали все, что в возрасте за восемьдесят человек может умереть в любой момент. Отжила своё старушка, пора ей упокоиться, а всё равно жалко...
— А врач что сказал? — промокнув глаза салфеткой, спросила мама.
— Да ничего, — отмахнулась бабушка. — Оставил помирать. Даже не колол ничего.