— Ребята не особенно дружелюбны к новичкам, но это простая осторожность, — объяснила Хима. — Мы же не знаем, что вы собой представляете. Мы всего лишь проверяем вас на прочность, так что не держи на Гноя зла. Он бы ничего тебе не сделал. Ну, поколотил бы малость, и что с того? Вы, мальчики, никогда не узнаете, что делают с новенькими девочками. Тогда ваши проверки показались бы детской шалостью.
Но стоило лишь шаг в сторону сделать — и всё это пропадало; Дом открывался истинный: с его тайнами и секретами, изложенными на стенах, с высокими потолками, зеркалами, прячущими от посторонних глаз всё, что только можно. Место со своими порядками и теми, кто за этими порядками следит. Законченными циклами, не показывая своего лица, не раскрывая своего предназначения — такие были самыми особенными даже среди прочих. И уходили они первыми.
Проводники. Слово, что всегда дрожало на губах, не слетая с них.
— Кем был тот мальчик? Ну… мы лично не были знакомы. Окси много болел, редко появлялся в столовой и на занятиях и ни с кем из Дома не дружил. А, я знаю! Он писал красивые стихи. Их иногда можно было увидеть на стенах. На стенах есть много интересных вещей. Пойдём, я тебе всё-всё покажу.
Хима спрыгнула со скамейки и потянула Рикки на себя.
— Да ты не волнуйся. Я знаю, что сказали никуда не уходить. Мы не будем уходить, на первом этаже тоже много интересного есть.
Они появились как всегда неожиданно, не предупредив никого. Лишь один человек в Доме почувствовал неладное, да и он не смог вовремя всё понять. Остальные же осознали случившееся с опозданием. Непростительным для тех, кто был замешан в этом, и совершенно ничего не значащим для остальных. Но их замешательство было объяснимо: ранняя осень — никогда ещё это не происходило так скоро.
Но кто бы ни сделал эту ставку сроком, обернуть время вспять было невозможно. Приблизилась та самая пора, когда приходило время отдавать Дому должное.
Стены, взывая к воспитанникам, возвестили о ней.
СОНЕЧКА СОНЕЧКА СПАСИБО СОНЕЧКА БЛАГОДАРИМ СОНЕЧКА СОНЕЧКА СПАСИБО ТЕБЕ СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА ПЕРВЫЙ СОНЕЧКА СОНЕЧКА ПЕРВЫЙ УШЁЛ СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА В ЭТОТ РАЗ СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА ЗАБЕРЁТ ПЯТЕРЫХ СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА СОНЕЧКА
***
Старуха спускался по лестнице, его тяжёлые шаги эхом отдавались в непривычно пустых для утра понедельника коридорах: за весь путь ему так никто и не встретился. Где-то наверху ещё остались чужие голоса, но первые этажи Дома утонули в тяжёлом молчании, которое прерывалось постукиваниями молотков и шумом дрели.
Сегодня стены были особенно грязны и невзрачны, темны и унылы. Холодный воздух разлетался по коридору, проникая в него через открытые форточки. Воспитателю пришлось закрывать их; отопление в Доме уже дали, но работало оно с перебоями, как и всегда в суровую осень, отличающуюся отменной непогодой. Давно он не выбирался в город, подумал Старуха. Пришла пора завалиться в какой-нибудь кабак и отдохнуть там хорошенько. Возможно, даже на следующих выходных… Да только кто теперь его отпустит?
Тот мальчик — Мирон — теперь уже навечно склонивший голову над письменным столом в своей комнате, таким в стенах Дома и останется. Он на других воспитанников похож не был. Последние пару лет не покидал стен лазарета на третьем этаже, а в последние месяцы даже на первый в столовую не спускался. Не общался ни с кем, к нему если и приходил кто, то только Саня, в чьей группе он числился. Старуха, вот, не приходил. Ему и своих ребят с головой хватало. А тут ещё и Гнойный со старшими, гораздые на выходки, стали малышню чему попало учить. Годы выпуска — самые противные, с первого дня, стоило только ему оказаться здесь, говорили Старухе. И вот второй раз он лично убеждался в этом.
Это произошло снова. Нет, конечно… Это всё может быть и совпадением. Им очень повезёт, если сейчас всё закончится.