Зайдя на кухню, я захватил сумку с галетами и, достав оттуда одну из пачек, вышел из дома. Алиса понуро стояла на обочине дороги и переваливалась с ноги на ногу. Заметив нас, она не спеша двинулась навстречу.
— В общем, — начала она. — Там, недалеко от моста, есть лаз. Не знаю, куда он ведёт, но, похоже, что по нему можно перейти на другую сторону.
— Ты уверена, что это хорошая идея? — Я недоверчиво глянул на Двачевскую.
— У тебя есть идеи получше? — С издёвкой спросила Алиса.
Я ничего не ответил, и мы медленным шагом направились к болотам. Небольшой моросящий дождь оставлял мокрые следы на рубашке, прохладный ветер, оставшийся с ночи, назойливо дул в глаза.
Мне вдруг стало интересно, что сейчас происходит в лагере. Ищут ли нас? Подняла ли Ольга Дмитриевна тревогу? В голове тут же нарисовалась картина: «Совёнок» в
оцеплении. Повсюду снуют суровые полицейские или, вернее, милицейские, а вожатая с сумасшедшим взглядом носится по лагерю и гоняет остальных пионеров, заставляя их искать нас. Я невольно усмехнулся.
— Чего лыбишься? — Недовольно спросила Алиса.
— Да так, представил, как Ольга Дмитриевна из-за нас подняла весь лагерь ну уши.
— Действительно забавно, — она тоже слегка улыбнулась.
— Ребята! — Подала голос Лена. — Это не смешно! Она, наверное, сильно волнуется.
— Ничего, ей полезно, — отмахнулась Двачевская. — Пускай побесится немного.
— Мне её жалко, — Лена вздохнула.
Остальную часть пути мы прошли молча, атмосфера не была такой накалённой как вчера, но всё же ощущалось, что девочки не рады друг дружке. Да, они больше не ругаются, но их молчание говорило само за себя, общаться они пока не намерены.
И всё же меня волновал вопрос, неужели не могут найти? Я понимал, что мы ушли достаточно далеко, но, по-моему, в таких случаях в небо поднимают вертолёты и обшаривают местность с воздуха.
Хотя, возможно, мы снова оказались в какой-нибудь параллельной реальности, может быть, это мир после ядерной катастрофы, иначе как объяснить всеобъемлющее запустение и вечно мрачную погоду? С другой стороны, мы должны были бы получить нехилую дозу радиации и минимум полысеть, но чувствовал я себя относительно хорошо.
Странно, но мы всё ещё размышляем о том, что будем делать, когда попадём в лагерь, вспоминаем родственников и друзей, выясняем отношения и вообще ведём себя, как всегда, за исключением пары моментов. Но ведь можно и не вернуться, можно никогда больше не увидеть друзей и родителей, наверное, зря обнадёживаем себя.
Скоро ноги снова увязли в грязи, мы миновали холм, на котором вчера разыгралась сцена с Алисой, прошли мимо какого-то уродливого дерева: ветви его были искорёжены, кора серая, словно пепел, листьев не было, на стволе виднелись колючки.
Мы вышли на сухую поляну, окруженную болотом, будто до последнего боровшуюся с жуткой тиной и уродливой растительностью. Ее покрывала яркая зелёная трава, а в самом её центре находился открытый люк, ведущий под землю.
— И с чего ты взяла, что он ведёт именно на тот берег? — Я опасливо заглянул внутрь.
— Хочешь перебираться вплавь? — Алиса посмотрела на меня из-под бровей.
— Ладно, — я начал спускаться вниз.
— Стой, — Двачевская протягивала мне небольшой красный фонарик.
— Где ты его взяла?
— Нашла, — Алиса всунула мне его в руку и отвернулась.
Железная лестница жалостно скрипела и шаталась, я лишь молился, чтобы она не сорвалась. Совсем скоро ноги почувствовали бетонный пол, для уверенности я попрыгал на месте и начал осматриваться.
— Сём? — Голос Лены отразился эхом от стен.
Я поднял голову, девочка заинтересовано смотрела на меня сверху и не решалась спускаться.
— Давайте, тут безопасно, — крикнул я ей и шёпотом добавил. — Надеюсь.