— Ничего, что я так вот вваливаюсь к тебе? С Тамаркой разругался. Пусть поволнуется, — поставив на стол пакет, Саруханов принялся доставать шпроты, коробку с тортом, паштет, «Фанту», красное абхазское вино.
— Какие проблемы, оставайся, — потерев глаза, Тальков закрыл входную дверь и осмотрел себя в зеркале.
Помятый, сонный, в одних штанах, он, всё же, выглядел отдохнувшим. Стоило вспомнить о Коле, как по душе пролился тёплый мёд.
«А не было ли это миражом? Выдумкой?» — небрежно проводя по чуть длинным волосам, подумал певец.
Но тут же пришло танковое спокойствие: порядок, Николай есть взаправду и скоро они встретятся.
Игорь был уверен.
Потому он улыбнулся в «усы» и пошёл в сторону ванной:
— Располагайся. Я пока в душ.
Но не успел Тальков дойти до ванной, как раздался телефонный звонок.
— Алло.
— Игорь? Игорь, это я, Костя, — глухо раздалось на том конце сквозь треск, — почему ты улетел так внезапно?
О, музыкант даже не сразу вспомнил, что за Костя. Словно их краткий глупый роман был в другой жизни.
— Ты действительно хочешь это обсуждать? — надменно спросил Игорь, — я — нет.
— Объяснись, будь добр! — настойчиво произнёс Карлов.
— Я слышал твои изливания с «любовью всей твоей жизни» и не посчитал нужным вмешиваться, — негромко ответил Тальков, уходя с аппаратом вглубь коридора, — всё понятно, надеюсь?
— Что? Какие изливания? — ошалело выпалил Карлов.
— С парнем твоим, чёрт возьми. В номере, — начиная терять терпение, огрызнулся певец.
— Нет у меня никакого парня! «Любовь всей моей жизни» — Ирина. И она в Ленинграде. Что ты несёшь-то?
Тальков остановился и глубоко задумался, копаясь в памяти. Он же точно слышал их разговор. Слух не мог его обмануть.
— И нахрена ты врёшь мне? — наконец, произнёс Игорь с лёгкой брезгливостью в голосе, — за идиота держишь. Зачем ты позвонил, вообще?
— Я ушёл на фестивальный день сразу после тебя. А когда вернулся, то увидел, что дверь открыта. Через несколько минут вошёл администратор и попросил твой чемодан. Я отдал и лишь минут через пятнадцать пришёл в себя. Полетел в аэропорт, но по пути встретил председателя фестиваля и он меня нехило так задержал. Я опоздал. Но искренне не понимаю, о каком парне ты говоришь.
Голос художника звучал так чётко и твёрдо, что было понятно — не врёт.
Тальков не знал, что ответить. Тревога в груди нарастала. Опять чудеса? Опять необъяснимое, но якобы простое совпадение?
— Если ты хотел расстаться, то мог бы придумать что-то более оригинальное, — тихо добавил Карлов и положил трубку.
Какое-то время Тальков слушал гудки, а после вернул трубку на аппарат. По спине ползли мурашки.
— Возьмёшь бокалы в синем шкафчике, ладно? — крикнул он, нервно почёсывая руки и уходя в ванную.
— Да, конечно! — крик Саруханова звучал глухо.
Они поели и крепко выпили. Но, к сожалению, Игорь не захмелел так, как бы ему хотелось.
— Трудно мне с Тамаркой. Пилит меня сильно. Поговорить с ней не о чем. Да и понятно: ей двадцать три всего, — грустно улыбнулся Саруханов, откидываясь на спинку стула, — не даром говорят о разных поколениях. На чём рос я и на чём она? Раньше я думал, что это всё просто слова…
— И что думаешь делать? — делая последний глоток из бокала, Игорь отставил его в сторону и вытер губы тыльной стороной ладони.
— Хрен его знает. Разъезжаться, наверное, — пожал тот плечами.
— Ого. Грядут перемены? — прищурившись, мягко спросил Тальков, — твоя Тома из хорошего поколения. Должна мыслить ясно. Более открыто, свободно.
— Ай, ты опять за своё! — отмахнувшись, покрасневший от выпивки Саруханов рассмеялся.
— Скажешь, не так? Мы кто такие? И не те, и не эти… При нас «Совок» уже терял свою мощь. Это ещё наши отцы могли верить в нерушимость Союза. А после смерти Сталина уже всё стало иначе. Сам же понимаешь, — Тальков замолчал, вдруг чётко ощущая, что Николай где-то поблизости.
Странная уверенность. Странный инстинкт. Так кошка чувствует приближение хозяина.
— Так, я отойду, — резко произнёс певец и встал, покидая кухню.