Савельев и Топольский пошли вперед. Нео увидел, как Олег растопырил пальцы, которые, казалось, удлинились, теперь походя на когти хищной птицы. Сам Топольский тоже будто вытянулся, движения его были резки и быстры. Миххик нервно сжимал вспотевшими ладонями рукоятку меча, ловя каждый шорох и движение.
Волколак темной глыбой вылетел из кустов прямиком на Миххика. Савельев едва успел выставить клинок острием вперед. Оборотень налетел грудью на меч, – от сильного толчка Миххик пошатнулся, оступился и упал. Шкуру клинок не пробил. Оборотень навалился на Савельева, норовя ухватить за горло, но Топольский молниеносно оказался рядом, полоснул когтями-пальцами оборотня по ребрам, и плечом оттолкнул от Савельева.
Перевертыш взревел, дернув мордой к рваной шкуре, но тут же припал на передние лапы, готовясь к прыжку. Топольский неестественно широко разинул рот, зашипев, как змея, и демонстрируя длинные клыки. Он в миг перескочил через Миххика, и, выбросив вперед руку, попытался хватить волчью морду. Оборотень увернулся, рванул вперед, ударив вампира лапами в грудь, попытался свалить, но Топольский ловко извернулся, вцепился волколаку в шею, оттолкнулся ногой от земли и оседлал серого, быстро сжав руками глотку. Оборотень встал на задние лапы, встряхнулся, пытаясь избавиться от Олега, но тот держался цепко. Из пасти зверя вырывались сдавленные хрипы. Савельев с криком бросился вперед, выставив меч и метя оборотню в грудь. Меч угодил меж ребер, но шкуру опять не пробил.
– Да что ж такое! – удивился Миххик. Справа от него пронесся Нео, в его руке блеснул тонкий кинжал, он уже был готов заколоть зверя, но споткнулся о кочку и упал.
– Стойте!.. Стойте!.. – раздался крик бегущей к ним бабки. Жека воспользовался замешательством и взмахом посоха метнул в перевертыша клубок бледно-синего света. Волколак дернулся и остолбенел.
– Стойте... не убивайте... – запыхавшаяся старушка в ночнушке встала перед оборотнем, расставив руки. Глаза ее влажно блестели. – Пожалейте, люди добрые... не убивайте... – сквозь плач причитала бабушка. Она опустилась на колени и заплакала.
Подошел Жека, спросил жестко:
– Внучка?
– Внучка… – всхлипывая, ответила хозяйка. – Прошу, не убийте...
– Кто наложил заклятье? Отвечай! – зло пошипел Жендальф. – Не вздумай врать – учую ложь – сожгу обеих.
Бабушка закрыла лицо ладонями, зарыдала.
– Ну! – крикнул Жека.
– Колдун один... с подмастерьем у нас годков пять тому гостевали... напился он... да и полез к Анэсе... А она ему иголку в причинное место да и всадила... Долго мучился... колдовал над промежностью... а потом и навел на внученьку порчу... Мы из деревни и ушли в лес из-за ей…
Бабка зашлась плачем.
– Имя колдуна! – крикнул Жека. – Тебе известно имя?!
Старуха всхлипнула и уставилась на мага.
– Подмастерье звал его мастер Иттис. Как счас помню...
Жендальф скривился, махнул Топольскому, все еще державшего оборотня за шею:
– Слезай, теперь не убежит, – Олег нехотя разомкнул хватку, спрыгнул на мокрую от росы и волчьей крови траву.
– Не губите, господин чароплет, молю...
– Не убью... – глухо сказал волшебник, опустившись перед замершим на дыбах волколаком, и принялся чертить концом посоха странные символы на проплешине. Вычурные знаки засветились голубоватым светом. Закончив, Жека отступил на шаг и коснулся палицей самой яркой закорючки в кругу других, и медленно повел тростью вверх. Горящие на земле знаки оторвались от земли, заколыхались, следуя воле волшебника, повисли причудливой вязью в воздухе. Маг выбросил палицу вперед и колдовское клеймо легло на волчью грудь. В воздухе запахло паленой шерстью. Бабка всплеснула руками, вновь зарыдала.
Массивные передние лапы зверя дрогнули, выгибаясь, хрустнули суставы. Когти удлинились, преображаясь в пальцы, вытянутое туловище съежилось, шея и морда втянулись...
Постепенно лик волка отступал, обнажая белое тело юной девушки. Когда обращение завершилось, Анэся обмякла и повалилась на землю.