— Но где я найду… — начал я и не договорил, потому что услышал пронзительный женский вопль:
— Где мой сын?
Я обернулся. Девушка с красным платком на шее, сидя на скамейке, раскачивалась из стороны в стороны и страшно кричала:
— Где мой мальчик?!
Врач суетился возле нее, пытаясь, заставить ее выпить лекарство, но она отталкивала его руку со стаканчиком и продолжала кричать.
Странно, неужели я один видел, что возле нее, обнимая ее за талию, весь, дрожа от страха, плачет маленький мальчик лет пяти.
— Мамочка! Мамочка! Я здесь! — навзрыд плакал он. — Ты меня не видишь? Я здесь, мамочка!
Но мать его не видела, призывая сына.
Господи… Ужас окатил меня ледяной волной. Значит, этот малыш тоже в коме…
Я не размышлял ни минуты. Ринувшись к ребенку, я схватил его на руки и во весь дух понесся к Харону.
— Ты быстро нашел себе замену, — хмыкнула Смотритель и, положив свою чудовищную лапищу на голову мальчика, смягчая низкое контральто, сердечно поинтересовалась:
— Бедная душа, как долго ты здесь бродишь?
— Хочу к маме, — глотая слезы, прошептал малыш.
— Не бойся, скоро все закончится, — успокаивающе произнесла негритянка и повернулась ко мне, чтобы отпустить меня.
— Нет, ты не поняла, — покачал я головой. — Я привел тебе душу, чтобы ты отпустила ее. Отпусти его.
— Ты уверен? — Харон вперила в меня черный провал глаза, затем наклонилась к мальчику и отчетливо произнесла:
— Я отпускаю тебя.
Мальчик исчез. Я повернулся и увидел его в объятиях матери.
— Сыночек, — ворковала моя знакомая, давясь счастливыми слезами, — Сынок! Ты жив… Ты со мной, мое солнышко… Я думала, что потеряла тебя…
Я смотрел на них и улыбался, но, услышав позади себя, шепот: «Торопись», очнулся и торопливо заскользил по залу, выискивая потерянные души. К моему огорчению, я никого не нашел и решил поискать их на перроне. Но лишь только я оказался за дверью, чутье подсказало мне, где их искать. Я взлетел вверх и опустился в самом эпицентре аварии.
Картина разрухи была страшная. Покореженные, обгоревшие вагоны состава лежали на земле, засыпанные снегом. Тут и там из-под сугробов виднелись окровавленные останки людей.
Я пробрался в один из вагонов и увидел в самом углу на нижней полке девочку лет пятнадцати. Она была пухленькой, темноволосой и смертельно напуганной.
— Не бойся меня, — я протянул ей руку, чтобы помочь выбраться из вагона. — Идем.
Девочка послушно последовала за мной и только когда мы выбрались наружу, жалобно произнесла:
— Я видела, как мой папа садился в призрачный поезд.
Я так сжал ее руку, что, если бы она была не призраком, она бы точно закричала от боли.
— Я постараюсь его найти, — пообещал я, хотя знал: спасти его — надежды нет.
В считанные секунды мы оказались в здании вокзала возле Харона.
— Ты хочешь ее отпустить? — так, для проформы поинтересовалась она у меня и повернулась к девочке.
Та, ошалелыми от страха глазами смотрела на нас и, кажется, готова была заплакать.
— Я отпускаю тебя, бедная душа, — длань Смотрителя тяжело опустилась на ее голову, и я быстро повернулся, чтобы увидеть ее в зале живой.
Медики поспешили к ней на помощь. Я не стал терять драгоценное время и вновь пустился на поиски потерянных душ. Три часа, отведенные мне для спасения, пролетели незаметно. К назначенному сроку я спас семерых детей. Я обыскал весь состав, место крушения, перрон и зал ожидания. Кажется, больше во мне никто не нуждался, и я вернулся к Харону.
— Осталось пять минут, — сказала она мне. — Только одна душа и ты спасен. Ищи!
И я вновь отправился к месту аварии.
— Где ты, бедная душа? — шептал я, повторно обыскивая единственный вагон, стоявший на рельсах.