Я попыталась его отговорить, но он не слушал. Так мы и пошли к могиле мужа втроём. А подойдя, не узнали могилы. Посередине сам собой вырос маленький кустик ветлы (я даже и не думала сажать сюда деревья), но… Он был живым, на ветках распустились маленькие нежно-зелёные листики. И это в конце ноября?!
Работник кладбища, конечно, не знал, что я не сажала ветлу, и увидев листья, сказал: — Вот что значит — глобальное потепление! Вот что значит — изменение климата! В ноябре деревья распускаются! Кстати, об этом вчера рассказывали в новостях. Так вот могила Вашего мужа? Хорошо, присмотрю!
И парень ушёл…
Я стояла и смотрела, как под лёгким ветром качаются тонкие веточки ивы, потом перевела взгляд на фотографию и вздрогнула. На меня смотрели молодые весёлые глаза моего живого молодого мужа. Виктор, видимо, этого всего не видел, так как спокойно стоял рядом и молчал. И тут я опять услышала тот ужасный гогот. Он исходил от этой могилы, но его могла слышать только я одна…
POV Виктор
Мне очень не нравилось намерение Марины пойди к могиле мужа. Но что я мог поделать? Правильно, только пойти с ней, только быть рядом, только оказать, если потребуется, помощь.
Я сначала не понял, почему она так удивилась и испугалась, увидев это деревце. Но потом припомнил, что, когда поднимал её с могилы — деревца не было! Тогда там лежали только розы.
Может, какие-то родственники по линии мужа посадили его? А то, что распустились листики, меня не удивило. Я был полностью согласен с тем, что сказал парень.
Марина продолжала молча стоять и смотреть куда-то вдаль. И мне очень не понравился её взгляд. Он напомнил мне посмертный взгляд Арины. Я подошёл, взял любимую за руку и тихо произнёс: — Нам пора! Пойдём! Начинается дождь.
И это было правдой. Начинался нет просто дождь, а настоящий ливень. В небе погромыхивало. К нам приближалась странная гроза. В конце ноября такого просто не должно быть, не бывает?!
Марина повернулась ко мне. Бледная кожа. Безумные и погасшие глаза. Синие губы. Она прошептала еле слышно:
— Виктор! Уходи и оставь меня здесь. Я уже мертва. Арина умерла из-за меня. Уходи! Спасайся! Прочь! Прочь!
И тут нас накрыло. Чернота. Всполохи молний. Оглушающие взрывы грома. И потоки, водопады, цунами ледяной воды.
Я, как и тогда, взял женщину на руки, но сейчас она отчаянно сопротивлялась, и побежал, буквально понёсся к машине. Воздух уплотнился, стал вязким. Я словно продирался сквозь чёрное желе. Или мне так казалось?!
Ну, вот, и машина. — Как хорошо, что я забыл её запереть, -впервые в жизни подумал я. Я быстро положил Марину на заднее сидение, она бредила, но уже не сопротивлялась. Сам быстро сел за руль, завёл мотор и тронулся с места. Мне показалось, что машина также протискивалась вперёд медленно, словно увязая в смоле. Но наваждение закончилось, как только мы покинули территорию кладбища.
Я вдавил педаль в пол и помчался домой, плюнув на правила дорожного движения. Около дома я резко затормозил, и грязь из-под колёс забрызгала стёкла. Плевать!
Я, открыв заднюю дверь, взял Марину на руки и понёс в дом. Мне на встречу выбежала мама и, ахнув, застыла. Я крикнул:
— Быстро! Врача!
Мама заспешила к телефону. Я понёс Марину в её комнату. Там, плюнув на условности, я снял с неё всю, абсолютно всю мокрую одежду и, завернув в плед, положил на кровать и накрыл пушистым тёплым одеялом. Женщина бредила, не открывая глаз. Я коснулся её лба. Жар!
Я плюхнулся в кресло и стал ждать, просто скинув мокрую одежду с кровати на пол в некрасивую кучу. Туда же полетели и мой шарф, куртка и ботинки.
Приехала доктор. Я вышел из комнаты и с ужасом подумал, что всё повторяется. Доктор на этот раз быстро вышла и сказала: «Горячка на нервной почве плюс странное, быстро прогрессирующее, воспаление лёгких. Я сейчас отлучусь за лекарствами, а потом вернусь. Её надо напоить чаем с малиной, чтобы немного сбить температуру.
Прошло две недели.
Марине немного лучше. Сейчас она спит. А я сижу около неё и набираю на планшете слова новой песни:
В сумрак прошлого заперта дверь.
Потерялись нарочно ключи.
Ты словам страшным больше не верь.
Слушай песню грозы и молчи.
Дождь стучит по душе, по судьбе.
Серый занавес землю накрыл.
Возгораться пожаром во мгле