Он издал негромкий звук и как только сокол сел на моё плечо, я погладил его шею внешней стороной ладони. Его глаза довольно блестели и в то же время казались обеспокоенными.
— Что-то случилось? — спросил я, убрав руку и продолжая идти по тропинке к дому.
Птица вновь издала кричащий звук, и я понял, что мне угрожает опасность. Но какая? Датчик показывает, что демонов рядом нет, и я, к тому же, успел дойти до дома.
Стоило мне приблизиться к входной двери, как сокол вцепился в моё плечо с такой силой, что я с трудом сдержал крик.
— Крок, что ты вытворяешь?
Сокол переместился на мою руку и, раскрыв крылья, дал понять, что в доме опасность.
Я насторожился. Все моё тело напряглось. Тут я понял, что Крок хотел сказать своим поведением. Я против своей собственной воли вошёл в дом, ожидая ужаснейших воспитательных мер от Валентина. Но войдя тихо в холл, я увидел отца, склонившегося над Джослин. На удивление отец держал её за руку и разговаривал.
Он говорил о прошлом. О браке. Как любил Джослин, а она предала его. Как не любил никого после… Наверное, то была правда, как и остальное. Он выговаривался, хотя и понимал, скорее всего, что не должен. Не обманывай себя, он не каялся в том, как создал из тех бедняг отречённых или как планировал расправиться с Конклавом. Он говорил обо мне.
Валентин сожалел об эксперименте надо мной, ведь из-за меня мама чуть не покончила с собой… хотя в то же время Валентин не догадывался, в какое отчаяние она впала, раскрыв тайные опыты.
Отец много экспериментировал над собой, долгие годы. Он теперь ближе всякого человека или даже нефилима к уровню мага.
До Валентина с новорождёнными детьми никто опытов не проводил. Особенно таких.
Валентин хотел создать сверх воина, сильнее и быстрее любого нефилима. Валентин признался, что я как раз таким и получился, однако при этом вышел жестоким и пустым.
Отцу я был предан, но истинной любви не испытывал. Валентин, в погоне за улучшенными боевыми качествами, забыл о человечности.
Также Валентин рассказывал, что когда Селин Эрондейл умерла, она была на восьмом месяце. Отец пичкал её порошками из крови Итуриэля в надежде, что у Стивена родится сын, столь же сильный, как и я, только наделённый человеческими качествами. С потерей плода опытов Валентин смириться не мог, поэтому подрядил Ходжа, и вместе, пока труп Селин не остыл, они вырезали дитя из утробы…
Ходж отнёс младенца к себе в дом, неподалёку от озера Лин. Отец сопровождал их, поэтому и не возвратился в ту ночь. До самого Восстания присматривал Ходж за ребёнком, а после Валентин, выдав себя за Майкла Вэйланда, забрал мальчика в поместье Вэйландов и растил как сына Майкла.
Вэйланды, отец и сын. Валентин умертвил их и сжёг, хотел сбить Конклав со следа.
Отец рассказывал и то, что растил мальчиков в разных домах: Джейса — у Вэйландов, меня — в озёрном доме. Умудрялся совмещать воспитание двух сыновей, оставляя порой обоих на долгое время. Джейс вряд ли помнил меня, зато я его да.
Пока Селин носила Джейса в утробе, Валентин пичкал её ангельским порошком. Тем же, которым снабжал и Джослин во время второй беременности. Джейс не проклят. Скорее наоборот. Все нефилимы имеют частицу ангельской крови, но Клэри с Джейсом её досталось чуточку больше.
Я закрыл входную дверь уже громче, чтобы отец знал, что я вернулся домой. Валентин повернул голову в мою сторону, немного улыбнулся и, отстранившись от Джослин, произнёс:
— Наконец-то ты пришёл. Почему так долго?
— Королева задержала меня.
— О чём же вы так долго с ней беседовали? — поинтересовался он, запрокинув голову, чтобы видеть моё лицо.
— О всяком, — уклончиво ответил я.
Отец не стал подробнее расспрашивать, но по его взгляду читалось недоверие и небольшая подозрительность.
— Так же она говорила, что мы с фэйрами в союзе, но чётко дала понять, что помощь нам она окажет только при крайней необходимости, — добавил я, чтобы Валентин не подумал, что я от него что-то скрываю.
Отца это вполне устроило, но на лице все же играли нотки недовольства. Но и из-за чего?