- Хорошо,- ответил он, отдаваясь порыву своей души. – Хорошо, Изабель.
- Я приведу ее тебе завтра к…
- Двум часам дня, – сказал он, все так же не оборачиваясь.
Она смотрела ему в спину. Чувствовала ли она вину? Или просто пыталась найти объяснение тому, почему такой страстный и веселый мужчина превратился в циничного и холодного врача? Но это занятие ей вскоре наскучило, и Флемминг покинула кабинет, не удосужившись и попрощаться.
Деймон сел в кресло и закрыл глаза, которые стали красными от частых бессонниц. Ему казалось, что он сможет перебороть их, ему даже начало казаться, что он испытывает сонливость, но все это, в конечном счете, все трансформировалось в скучные ночные часы.
Перед глазами вновь всплыл образ танцующей Дрины. Красивой, обворожительной цыганской девушки, с которой он бы с радостью скоротал одну из ночей. Ее глаза, лишенные эмоций, так и манили, а телодвижения сводили с ума любого зрителя. Сейчас Сальваторе пришел к выводу, что если он в скором времени и потеряет работу, то отправится именно в то место. Ночи в барах, общения с незнакомцами, бедные обиженные официантки и страстные красивые цыганки – это напоминало утопическую мечту.
«Когда не можешь избавиться от бессонницы – сутки превращаются в бесконечность. Я мечтал, чтобы самолет, благодаря которому я совершал перелеты, внезапно упал и разбился о скалы. Я переходил дорогу на красный, мечтая попасть под машину, но получал лишь штрафы и кулаком по лицу от водителей…»
Следующий день был похож на предыдущий. Деймон сидел в своем кабинете, принимая посетителей, отвлекаясь на свои мысли. Он поглядывал на часы, понимая, что встречи с Флемминг не избежать. Ему не хотелось лицезреть точную копию своей бывшей большой любви, ему не хотелось говорить медицинские термины и делать какие-то прогнозы. Он начинал скучать по тем напевам и цыганским пляскам возле костра. Он начинал скучать по той бедной официантке и с радостью бы вернулся в тот маленький, прибрежный городок.
Мужчина услышал громкий говор и звон браслетов за дверью. Он приподнялся и взглянул на часы. Отлично. Два часа. Значит, Изабель привела свое цыганское отродье и, скорее всего, весь табор.
Дверь открылась и показалась брюнетка; на своем наречии она громко беседовала с тем, кто был в темноте. Деймон почувствовал острую головную боль и то, что он хочет как можно скорее избавиться от присутствия Изабель и ее дочери. Но встречи было не избежать.
Они вошли. За спиной Флемминг скрывалась девушка, которая не спешила показываться на глаза. Деймон не спешил ее разглядывать. Его настроение перевалило за минус уже давно и стремительно набирало скорость, так что интерес к девушкам он потерял в том смысле, что усмирил свою мужскую сущность.
На руке дочери было одето много жестяных браслетов-колец, которые то и дело звякали и выводили из себя. Сальваторе взглянул на гостью.
Дрина. Цыганка Дрина и есть дочь Изабель? Как она так быстро перебралась из той провинции в этот город и почему танцевала с бедными? Теперь понятен ее странный пустой взгляд. Он и сейчас был таким же.
Дрина! Эта девушка не выходила из его мыслей на протяжении всех дней. Он мечтал о ней, а сейчас узнал, что она дочь первоклассной суки Флемминг! И что дальше? Ей всего двадцать… Ее кожа смугла, тело горячо, а душа холодна. Ее танцы подобны гипнозу, которые заставили его отвлечься на время от своей депрессии.
Деймон предложил сесть и сел сам, уставившись на пустой лист с важным видом знатока. Нет, волнения и стеснения он не испытывал, ровно как и влечения хотя бы к одной из этих особ. Ему хотелось лишь обдумать свои дальнейшие действия.
- Ее будут оперировать лучшие хирурги нашего города.
- Тогда зачем я? – равнодушно произнес Сальваторе.
Дрина будто вздрогнула, но потом снова стала спокойной и равнодушной.
- Дело вот в чем: я вынуждена уехать в Европу по своим делам, а зная твою заботливость, решила…
- Повесить на меня мою дочь, – закончил Деймон.
- Эй! Я не одежда! Не надо вешать меня, я сама смогу позаботиться о себе.
Чувствовался явный акцент, который предавал некую харизму. Твердые звуки она произносила мягко, а ударения, порой, расставляла неправильно. Однако, несмотря на свой акцент, Дрина чувствовала себя совершенно уверенно. Сальваторе отложил бумаги и предложил пройти в смотровую.
Все процедуры, совершаемые в смотровой, проходили в полнейшей тишине. Деймон делал какие-то записи, читал историю болезни и рассказывал Изабель то, чего следует опасаться. Флемминг обрадовалась, что два окулиста сошлись во мнениях. На все время ушло около двадцати минут, однако за это время мужчина успел изучить девушку.