Но самый десерт Клаус оставил напоследок. Он заставил подняться девушку, сорвал с нее платье и швырнул на пол. Елена уже не чувствовала ничего. Коул связал ее руки и приставил девушку к стене, спиной ко всем зрителям.
Деймону хотелось кричать во все горло, когда он понял, что с ней собираются делать. Клаус был не просто извращенцем. Он был ублюдком. Он был уродом. А Тайлер! Сальваторе злобно посмотрел на Локвуда, который отвернулся и смотрел в окно.
«Что же ты отворачиваешься? Смотри! Смотри, что с ней делают!»
Первый удар плетью по спине был неожиданным для всех. Елена впилась ногтями в обои и прикусила губу до крови. Слезы лились по ее щекам, а от боли, казалось, она сейчас потеряет сознание. Багровый рубец появился на коже моментально. Клаус, подойдя, расстегнул лифчик и не стал медлить со вторым ударом. Тишину вначале разрезал звук плети, а потом звонкий удар по коже, которая, подобно хрупкой ткани, была рассечена. Появилась кровь. А Елена лишь сильнее впилась ногтями в обои, ненавидя себя, ненавидя свою любовь к Тайлеру.
Деймон хотел остановить все это. Пусть его изобьют! Но за что ее? Боль, невыносимая боль разрывала сердце, а на глаза навернулись слезы.
Третий удар рассек кожу. Елена не издала ни стона. Она терпела боль, царапая себя руками. Она хотела унять эту боль, хотела уничтожить, но не могла. Боль была нестерпимой.
Еще удар, еще, еще. Казалось, что каждый новый удар был сильнее предыдущего. Девушка терпела из последних сил, а кожу жгло. Спина превратилась в багровое месиво, покрытое кровью. Деймон не мог смотреть. Ему казалось, что еще немного, и эта плеть прорвет кожу до позвоночника.
После пяти ударов Майклсон оказался добр и дал девушке отдохнуть. Она упала на колени, закрыла лицо руками и больше не скрывала своих эмоций. Боль становилась невозможной. Два последних удара и девушка кричит во все горло. Браво! Любовь не умирает. Ее выбивают плетью, розгами, насилием. Ее уничтожают.
Вся компания стала обсуждать некоторые моменты и то, что надо включать, а что нет. Они собрали камеру и направились к выходу. Клаус приблизился к Локвуду.
- Можешь быть свободным.
Они ушли. Локвуд хотел поднять девушку, но та забрыкалась, как раненая птица в агонии перед смертью. Сальваторе не выдержал. Превозмогая боль, он избавился от веревок, сорвал пластырь и, схватив Локвуда за горло, его прижал к стене. Несколько сильных ударов. Еще! Еще! Пусть ему будет так же больно, как и ей! Он не остановился бы, если бы не крик Елены. Сальваторе вышвырнул парня и помчался к девушке. Она глотала кровь и соленые слезы. Она задыхалась. Задыхалась от этого предательства, которое перекрыло воздух. Мужчина снял с себя рубашку и заставил Гилберт надеть ее. Девушка сопротивлялась. Все тело жгло.
Мужчина поднялся и взял ее на руки. Здесь оставаться было нельзя. Иначе обстановка бы доконала ее.
Он усадил девушку в машину и сам сел за руль.
- Ты меня слышишь? Елена!
Она кивнула и продолжила сидеть так, как ее посадили. Девушка не хотела плакать, но слезы стекали по ее щекам.
Он уничтожил. Он убил все, чем она дышала. Он забрал, перекрыл доступ к кислороду. Никогда еще не было такого жестокого предательства. Все его прикосновения! Все эти нежные слова. От этого стало еще больнее. Девушка смотрела в пустоту. Она не видела ничего. Просто замерла. Опустошение, ощущение некой прострации... Такое случается, когда внутренний мир разрушен, превращен в руины, в ничто.
Они ехали, казалось, целую вечность. Деймон не дал ей и шагу ступить. Он донес ее до спальни на руках, но девушка ничего более не чувствовала, ничего не видела. Деймон посадил ее на кровать и вернулся через несколько минут с тазом воды и медикаментами.
- Ты доверяешь мне? – спросил он, садясь позади. Но ответа не последовало.
Сальваторе убрал волосы на плечо и аккуратно снял свою рубашку, которая успела пропитаться кровью. Все это полетело на пол.
Он смочил тряпку водой и аккуратно провел ею по спине. Девушка выгнулась вперед. Но это была уже не такая яркая и чокнутая боль. Шатенка вновь почувствовала, как соленые слезы иссушают кожу.
Ее спина, покрытая рубцами, отеками напоминала какое-то сине-красно-фиолетовое пятно. Мужчина смывал кровь с ее обнаженной спины, борясь с ненавистью к тем людям и болью на сердце.
- Ай, да не будите, то мэн ман молодого. Ай, да пока солнышко… Ромалэ, не взойдёт…
Эту песню исполняли в том баре. Елена напевала ее, находясь где-то глубоко внутри себя. Часть ее души просто-напросто украли. А в остальной части души осталась лишь тоска. Девушка больше не впадала в истерику. Она просто продолжала напевать, останавливаясь лишь тогда, когда голос срывался из-за подступающих слез. Деймон промывал раны, боясь сделать больно. Но шатенка больше не ощущала боли. Любые чувства были уничтожены.
Деймон совсем чуть-чуть смочил бинт спиртом и коснулся ран. Надо было продезинфицировать, но было еще больнее, девушка держалась из последних сил. Она больше не пела. Просто смотрела в одну точку, иногда рефлекторно выгибаясь из-за боли. Деймон приложил бинт, закрепил его пластырем и предложил девушке чистую одежду. А сам отправился избавиться от всей этой кровавой одежды и повязок. Но когда он вернулся, Елена продолжала сидеть на своем месте, покачиваясь из стороны в сторону.
Мужчина аккуратно поднял девушку и развернул ее к себе спиной. Он стянул с нее лифчик, который сейчас принес бы новую порцию боли и надел футболку. Затем резко развернул к себе. Ее лицо было лишено чувств. Девушка смотрела в никуда. Мужчина растелил постель.