Сегодня утром она, как всегда за завтраком, копалась в своем смартфоне, отслеживала информацию по текущим заданиям, листала «Новую Хронологию» – новостной портал в интранете историков, проверяла почту. Ника привычно угнездилась в большом мягком кресле на пропахшей кофе и апельсинами кухне уютной афинской квартирки и жевала поджаренный Иво тост, положив прямо на него яичницу с ярко-оранжевым желтком и кусочек феты, а еле заметными движениями большого пальца правой руки прокручивала на экране сообщения.
– От отца… – выдохнула она, отложив еду и подобравшись, как кошка перед прыжком. Её обычная внешняя самоуверенность и расслабленное спокойствие мгновенно растаяли.
Иво знал о её непростых отношениях с папочкой, и иногда ужасно злился на этого бесчувственного типа, который не тратил сил даже на лишний звонок дочери или SMS-ку с вопросом «Как дела?», зато требовал от него, наставника и напарника, подробнейших отчетов о всех этапах их работы, о прохождении испытаний, о том, как и какие решения принимает выпускница Даль, насколько эффективно работает на благо Гильдии.
В принципе, это было нормальной практикой для новичков, чтобы руководство могло отслеживать их уровень компетенции и, в случае необходимости, корректировать учебные модули. Но постепенно Иво стал ловить себя на том, что вместо беспристрастных рапортов у него выходят чуть ли не рекомендательные письма. И не только из-за того, что он старался сглаживать редкие просчеты и небольшие промахи Ники, но и потому, что в этой девушке удивительным образом переплелись талант, целеустремленность, колоссальная работоспособность и самоотдача. Хотя последнее иногда настораживало чуткого хранителя.
Ника в течение всех пяти лет обучения была лучшей на курсе: история, хронологика, археология, языки, психология, математика, астрономия, физика, эвристика, аналитика, программирование, все сопутствующие дисциплины и боевые практики – на высший балл, ну разве что с литературой и историей искусств иногда бывали проблемы, но кому, в сущности, нужны эти Толстые-Достоевские и Босхи-Брейгели? И сейчас, после выпуска, все поставленные задачи выполняет четко, придраться не к чему.
Только за последние полгода благодаря Нике Даль список артефактов Гильдии пополнили: сбруя из Аркаима, череп одной из лошадей Алтайской принцессы Ак-Кадын, несколько станиц подлинных рукописей Леонардо да Винчи, увесистая связка пропавших писем Франца Кафки своей возлюбленной Доре Диамант, оригинальный патент на самолёт Братьев Райт, золотой плот чибча-муисков и первый замо́к мастера Мукса из Вены. Но Иво беспокоило то, что Ника, при всех этих выдающихся результатах, не позволила себе ни дня отдыха. У нее не было друзей, никаких интересов, кроме работы, и, казалось, никаких собственных желаний, кроме стремления быть лучшей.
Конечно, все, кто поступал на Истфак, фактически добровольно отказывались от обычной жизни в настоящем, ради возможности стать частью Большой Истории, но иногда, смотря на Нику, Иво задумывался, насколько это оправдано, и каждому ли, даже прошедшему самые сложные модули обучения студенту, подходит такая жизнь?
Текущее задание их двойки (а историки чаще всего работали парами) было в Национальном археологическом музее в Афинах, куда Ника даже устроилась работать – продавщицей в сувенирную лавку. Это была обычная схема для собирателей их уровня – найти нужный артефакт, получить к нему доступ и, выбрав наиболее удачный момент, подменить его практически неотличимой копией. Но в этом случае что-то было не так.
По прибытии они, конечно, были снабжены всеми необходимыми местными документами вместе с вполне проработанными досье на каждого: она – молодая студентка из Салоник, приехавшая на семестр в столицу, чтобы продолжить исследования на тему минойской талассократии7 в местных библиотеках и музеях. Стипендия мизерная, родители – небогатые, так что приходится подрабатывать.
Он – эмигрант из Сербии, работает бариста в кафе напротив музея, где и познакомился с юной красавицей. А какая студентка-ботанка в очках, пусть и вполне себе хипстерских (все-таки Ника очень убедительно умела вжиться в любой образ), устоит перед скуластым балканским брюнетом с таким тембром голоса, ради которого многие посетительницы кафе умудрялись выпивать по пять-шесть кружек кофе в день, а уходили неизменно в восторженно-приподнятом настроении, то ли переборщив с кофеином, то ли насмотревшись на улыбчивого кофевара с его очаровательным акцентом.