— Он живой, — тихо сказала Мирилл, ощущая эту самую пульсацию на кончиках пальцев. Внутри растекалось смолой знакомое чувство — нервозность, томление и горячий воздух в костях. — Живой.
В доме Бриджит уже включала ноутбук. Если сказать ей сейчас, что всё отменяется, думала Мирилл, то скоро биение призрачного сердца утихнет. Не остановятся часы, и залив не перестанет гореть золотом на закате.
Просто перестанут исчезать люди.
Просто кошмар закончится.
Просто камень станет холодным.
Мирилл раскинула руки в стороны — и закричала в темнеющее небо. Из розмарина выпорхнула ошалелая птица, мигнули фонари, ветер плеснул в лицо и под футболку холодом и запахом моря. Электрическое напряжение, судорогой сводившее внутренности много-много лет…
…Сколько уже? Ещё до первого убийства? До рыжего старшеклассника и его отца-математика? Раньше, чем светловолосая женщина, до немеющих рук боявшаяся четырёхлетнюю девочку с ускользающим от памяти лицом, притормозила на обочине?..
…выплеснулось наконец, освобождая место для чего-то нового.
Просто освобождая.
Мирилл с хрустом потянулась, мягко перекатилась на ступне с пятки на мысок — и абсолютно бесшумным шагом вошла в дом Бриджит. В холле растресканное зеркало справа от вешалки отразило движение, колыхание сухого воздуха — и больше ничего.
До самого утра они с Бриджит так и не сомкнули глаз. Зато выпили почти три литра кофе на двоих, перелопатили горы материалов по проекту «Фантазия-парк» и даже составили примерный план действий. Уже перед рассветом Мирилл смоталась домой и собрала рюкзак — документы, смена одежды, деньги, отмычки и лекарства, а затем вернулась к Бриджит — за распечатками.
— На-ка, держи, Белая Девочка, — прокряхтела Бридж, протягивая мятый пакет. — Все твои бумажки тут. И, это… Вот ещё. Смотри за ними в оба, — и она сунула Мирилл в руки две коробки, одну бронзовую, вроде табакерки, а другую — чёрную, деревянную, вроде шкатулки или игольницы.
— И что это?
Бриджит отступила на шаг назад и тяжело оперлась на поручень.
— Ну, в одной коробке, которая чёрная — снотворное. Вроде того. Там такие трубки, типа как курево, поджигаешь — и выдуваешь дым, на кого надо. Запашок у него слабенький, цвет прозрачный, так что за пар сойдёт. Главное, сама не надышись. Ну, там в той же коробке есть два кусочка смолы. Вот один пожуй перед тем, как раскуривать трубку. Тогда и вдохнуть немного — не беда, только не злоупотребляй.
— Спасибо, — коротко поблагодарила Мирилл. — Если подумать — в каких-то ситуациях удобнее хлороформа, шприца с транквилизатором или шокера. А во второй баночке что?
— Средство, — совсем тихо откликнулась Бриджит. — Одну горошинку растолочь и под язык всыпать. Или можно в воду подмешать. Вообще чужим его не дают… Тогда, когда ты пришла ко мне, ну, после пожара… Короче, эта штука помогает видеть неправильные вещи. Даже обычному человеку. Ты понимаешь, о чём я.
Мирилл взвесила в руке медную табакерку. Металл холодил ладонь, словно внутри был не наркотик, а сухой лёд.
— Думаешь, с тем человеком тоже сработает? — спросила она, прокрутив в голове схему действий.
— Сработает, — кивнула Бриджит деревянно и отступила ещё на полшага назад. Так, что теперь в синеватом полумраке террасы были видны только белки глаз и влажно поблёскивающие зубы. — Слушай, это… Ты вот спрашивала давно, что я тогда увидела. Ну, в ту самую ночь… ориша или лоа, как ни назови… Я видела привратника, Мирилл. Ты была не здесь и не там, а посередине, и твой… твоя… aparencia… то есть forma, forma… — забормотала Бриджит. — На той самой стороне… её нельзя видеть людям. Даже таким, как я. Вот мамка бы могла…
Она осеклась и стиснула поручень так, что дерево, кажется, хрустнуло.
— Я поняла, — спокойно ответила Мирилл. Где-то глубоко внутри бродило ещё эхо электрических разрядов и крика, и ей казалось, что сейчас она может свернуть дорогу лентой Мёбиуса. — Наверно, я это всегда знала. Спасибо, Бридж. Пока меня нет — ты здесь за старшую. Присмотри за ним, ладно?
— Это я всегда рада, — хохотнула она и махнула рукой. — Иди уже, Белая Девочка. Удачи тебе.
Взмахнув рукой в ответ, Мирилл села за руль «Жука» и повернула ключ зажигания.
На сей раз никакого тумана на перекрёстке не было. Просто все светофоры одновременно горели красным, а поперёк дороги-перешейка, соединяющего скоростную трассу и город, тянулась проволочно-жёсткая чёрная плеть с ярко-синими цветами. Солнце едва взошло, и длинная-длинная тень от автомобиля вытянулась на асфальте, как размазанное мазутное пятно.
Мирилл притормозила и оперлась на руль, глядя, как ветер треплет синие лепестки.
— Отпусти меня. Так будет лучше для всех, обещаю.