Невилл, как только неразлучная парочка прибыла в гостиную, оттащил их в укромный угол. Луна с интересом глянула на друга:
— Ну что такое, Нев?
— У нас тут слухи ходят… — мальчик оглянулся по сторонам, — о Запретном этаже…
— Для нас, русских слово «закрыто» — это вызов, — хмыкнул подросток, взъерошив волосы.
— Там, вроде, видели трехголовую псину размером с небольшой дом… — Долгопус прикрыл рот ладонью и понизил голос — кто-либо мог подслушать их.
— Это… цербера что ли?.. Постой… В школе держат настоящего ЦЕРБЕРА?! — глаза Полумны полезли на лоб.
— Не знаю, — отозвался Невилл. — Но это…
— Нарушение всех мысленных и немыслимых правил, — послышался позади голос Гермионы.
— Привет, Миона, — откликнулся сразу Слава. — Как каникулы? Судя по подаркам нам, ты в полном восторге…
— Да! Во Франции столько-столько всего!..- начала безостановочно говорить Гермиона с восторгом. — У меня вышло такое роскошное сочинение по истории магии!
— Верю-верю! — замахал руками Невилл.
Пока девочка разглагольствовала о быте европейских магов во Франции, Вячеслав переглянулся с Полумной. Они так и не договорили…
Рогозина устало прилегла на кровать дома. Рабочий день, который, казалось, длился вечность, наконец закончился, и женщина с вожделением думала о теплой постели. Только что они закрыли очередное дело, и после написания отчетов она заторопилась домой.
С того самого момента, когда она не сдержалась и… отдалась Дмитрию Юрьевичу, прошел месяц, и их отношения уже не были секретом ни для кого. Они сейчас не встречались — мешали их обе работы, но переписывались активно, в основном из-за детей. Времени было не много — и Рогозина на время приостановила свое следствие «по делу Поттеров». Сейчас оно надежно лежало у нее в сейфе в ФЭС…
Веки сомкнулись…
«Рогозина сама не зная как оказалась в знакомой фэс-овской камере КПЗ. Вокруг был темный, непроглядный туман, в котором едва видно угадывались стены и верху — решетка…
Но вот туман на глазах стал редеть.
Перед ней был грубый стул с подлокотниками, а к стулу был крепко привязан — за руки, ноги и грудь, веревками какой-то человек.
Женщина подошла ближе, но больше не смогла сделать ни шагу — потому что перед ней вспыхнула ослепительная полоса, которая помешала ей двигаться дальше. А тут привязанный человек поднял голову…
— Слава?
Зеленые глаза ее приемного сына уставились на нее без всякого выражения.
— Слава! Слава!!!
Она пыталась прорваться через полосу, но не смогла. Но тут движение позади привязанного к стулу сыну привлекло ее внимание.
Из тумана выплыла темная фигура и неожиданно две старческие, неестественно белые, в морщинах и со вздувшимися венами руки подняли голову Вячеслава за подбородок. Рогозину словно приковало к своему месту — старческие руки обхватили шею ее сына.
— Нет! — вскрикнула она.
Руки с силой сжались на тонкой шее. Прямо на ее глазах мальчик начал задыхаться, его лицо — стремительно набирало синеву. Еще несколько минут он бился в путах, а потом обвис в них, свесив голову вниз, и свесив язык изо рта.
— Слава! — дико вскрикнула она, оседая на холодный пол, — Сла-ва… — вырвалось у нее рыдание.
Сзади послышался смех. Он был ледяной, пронзительный и лишенный всякого веселья…»
Она, вскрикнув, проснулась и несколько минут пыталась прийти в себя после мрачного сна-кошмара. Она с трудом перевела дыхание.
— Сон, — вырвалось у нее. — Это лишь только сон… Слава Богу.
Она перевела взгляд на часы — было три пятнадцать утра. Еще немного времени и наступит новый день…
— Галь, — обратился к ней ее заместитель, — ты сегодня какая-то… встревоженная сверх меры.