— Хорошо, помню… Слушай, Слав, раз так, то тогда я тебе завтра уже забронирую билеты на самолет. Можешь идти, и в принципе собрать все свои вещи… На пса документы в порядке, спасибо твоей подружке…
— Это здорово, спасибо…
— Меня, вроде, по слухам, должны вот-вот отправить в служебную командировку, поэтому тебя дома проводит дед. И… Ты поедешь в служебной машине с Кругловым, я об этом его попрошу… чтобы он тебя в аэропорту проводил до самолета. Мне так будет за тебя спокойнее.
— Хорошо, мам.
Через четыре дня Рогозин уже стоял с чемоданом у подъезда, ожидая прибытие фэсовской машины с Кругловым, которая и подбросит его до аэропорта. Они с дедом обнялись напоследок… Жаль, что маму три дня как отправили в командировку, в город Архангельск, и с ней нельзя было попрощаться сейчас…
Знакомая, серебристая машина с фиолетовым логотипом выруливала перед домом. За рулем, как и говорила мама, был крестный, Николай Петрович Круглов.
— Здорово, Вячеслав… Ну, давай, забирайся. Ничего не забыл?
Опер открыл дверцу, и Рогозин уютно устроился на заднем сидении с чемоданом и сумкой-переноской, в которой был Лаки. Лаки с трудом был пойман и насильно посажен в переноску, несмотря на рычание и попытки куснуть хозяина.
— Не-а, не забыл. Мои документы, и документы на пса в полном порядке…
— Тогда поехали!
— Тебе хоть в Англии интересно?
— Еще как, — Рогозин с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться, — друзья классные, учеба… довольно интересная. Само здание школы — реальный замок с коридорами, галереями, залами и тайными комнатами и ходами!
— Честно? Замок?
— Угу… Атмосфера там… мне даже словами не описать. Особенная, короче. Мне все нравится, пусть и учиться нелегко…
Остаток в пути прошел молча. Рогозин, гладя сквозь сетку пса, смотрел в окно, безмолвно прощаясь с родиной на долгие месяцы. Сейчас самолет… Там сон, затем приземление, а потом такси до Дырявого котла, гостиница и Полумна…
Полумна…
Вячеслав довольно заулыбался и прикрыл глаза. Они пойдут в кафе, посидят за столиком, поедая мороженное…
— О чем задумался, крестник?
— О Полумне, — честно поговорил парень. — Наконец-то я ее свожу в кафе… А то мать проходу не давала, и меня не отпускала на свидания.
— Ты давай, аккуратнее, парень…
— Да что там… — Рогозин чуть не проговорился, что в бокалы специально добавляют противозачаточное зелье, — спальни девочек очень сильно охраняются… Так просто пройти невозможно. Лазеек нет.
— О, как…
— Зато им к нам в спальню можно… — хитро заметил мальчик.
— О! Ну, смотри там…
— Ха! Николай Петрович, наши дамы едва ли не каждый месяц таскаются на медосмотры… Так что враг — не пройдет! Но если я коснусь Луны пальцем, то две кандидатуры по мою душу найдутся сразу. Если после матери у меня есть слабый шанс остаться в живых, до с Дмитрием Юрьевичем шансы сильно сокращаются… Процентов так на сто.
Мужчина рассмеялся, крутя руль. Машина стрелой летела вперед по трассе, и вскоре вдалеке показалось здание аэропорта.
— До свидания, Вячеслав, удачной учебы! — обнял его майор, — и, — тут он перешел на шепот, — удачного начала личной жизни. Это тоже немаловажно.
— Спасибо, Николай Петрович.
Петрович с грустью в глазах наблюдал как мальчик идет на регистрацию рейса, и его затем полностью закрывает от обзора идущая к выходу толпа людей.
Много лет он мечтал, что у него будет семья, родится такой вот сын (или дочь)… Ни с кем у него не получалось — лишь случались короткие, мимолетные, ничего не значащие романы и «постель на одну ночь». Но по-настоящему его покорила именно шеф ФЭС. Эта «Мата Хари и Пикертон» в одном лице. Но Рогозина вроде и замечала его особое отношение к себе (хотя поначалу у них была чуть ли не война), но, по-видимому, не выходила за рамки служебной этики. Ее романы причиняли ему боль. Он все видел, но молчал.