Ушло лишь несколько человек, вооруженных, решительно настроенных… И Иэн с ними. Сопротивлялся слабо, лишь пытался ей что-то сказать напоследок, но вокруг было столько шума, что она ничего не расслышала. Вроде бы что-то про маму и отца… Не договорив, он вырывался, когда ему заламывали руки, замолчал, лишь получив прикладом дробовика по зубам. Люси отчетливо видела, как брызнула кровь, слышала, как хлопнула дверь…
Может, оно и к лучшему, что Рори ее удержал, а потом и вовсе увел оттуда. Но Иэн…
Нет, уложить это в голове просто невозможно. И плакать уже не получается – все слезы она словно пролила там, в салуне, и по пути домой. Сейчас единственное, на что она способна, – это молчать и пытаться не думать ни о чем, не уговаривать себя, что произошла какая-то ошибка, потому что даже если и так – кому от этого в итоге будет легче?
Но все-таки Рори заговорил с ней. И первые произнесенные им слова почему-то относились вовсе не к Иэну и даже не ко всей этой безумной истории.
– Почти три года, – сказал он тихо и зачем-то тронул пальцем стоящий перед Люси пустой стакан. – Знаешь, о чем я? Нет?.. Я был рабом почти три года. Это, на первый взгляд, совсем недолгий срок, но три года в рабстве… Для кого-то это как целая вечность в аду.
Люси подняла на него покрасневшие, зудящие от высохших слез глаза. На палец правой руки она наматывала прядь волос, иногда дергая до боли, будучи не в силах остановиться. Словно эта боль была связующим звеном между ее сознанием и реальностью, не позволяла провалиться в какой-то мутный кошмар, в котором ее брат оказался психом-убийцей и теперь заплатит… уже заплатил за все.
– Сначала нас держали в каких-то клетках там, в горах, на севере, ждали покупателей… – тем временем продолжал Рори, наблюдая за ней. – Я слышал, что здоровых мужчин отправляют в Питт, но когда они пришли, то забрали лишь двух парнишек и несколько женщин. Меня оставили в клетке с каким-то стариком… Он умер вскоре, рана на ноге загноилась, почернела…
– Ты рассказывал об этом, – каким-то треснувшим, хриплым, совсем не своим голосом сказала Люси.
– Да… – кивнул Рори рассеянно, сменил позу, откинувшись на стуле. – А я рассказывал, как нас перевели в Эвергрин-Миллс? Двое суток пешком по пустошам – без еды и воды, с ошейниками, сдавливающими горло, с винтовками, глядящими в спину… Когда на нас напали яо-гаи, одна девчушка побежала… Ее даже не стали догонять, взрыв был совсем тихий, от ее головы не осталось ничего. Зато убегающая жертва и запах крови отвлекли хищников.
Люси содрогнулась. О том, что бывает с рабами, на шее которых активируется ошейник со взрывчаткой, она знала достаточно хорошо. Все обитатели пустошей знали.
– Нас оставили там, продали за гроши, как невостребованный товар. Сказали, что нужно мясо посвежее. Мне было двадцать семь, и я для них уже считался стариком… Рейдерам было все равно, они брали всех. Женщин использовали… ты понимаешь, для чего, да? Там были клетки, вдоль старой железной дороги, большие клетки… Нас там держали, как животных, вот только своих животных они кормили. Они кормили своих собак, а потом натравливали их на нас. Просто так. Развлекались, делали ставки. Их псы жрали нас, мы жрали псов, если удавалось победить… Но сил оставалось все меньше, и в какой-то момент мы начали жрать друг друга.
Он замолчал и выжидающе уставился на Люси, словно рассчитывая на какую-то осмысленную реакцию, комментарии. Но она просто слушала, даже не пытаясь вникнуть и понять, о чем толкует Рори, почему он заговорил об этом сейчас, что пытается сказать и зачем…
Хотя пусть лучше говорит. Да, наверное, лучше она послушает его, чем тишину и эхо мыслей в своей голове.