— Канато, Райто идите поиграйте. Завтра утром ваш папа обещал приехать, — с улыбкой сказала она, но эта самая улыбка не вызывала счастья у детей. Уж кто-кто, но они то знали, что от матери не стоит ожидать ничего хорошего.
Корделия грациозно прошла к беседке, где спокойно отдыхала вторая жена мужа.
— Что? Карл приедет? — до этого отстранённая от всего вокруг Беатриче встрепенулась, вскочила со своего места. Рейджи тоже не остался в стороне, как и Канато с Райто. Они очень редко видели своего отца, так как он чуть ли не всего лишь раз в год навещал их.
— Да, приедет, но ты особо не рассчитывай на его внимание, ведь если ты не забыла, это я его первая жена. Скорее всего завтра ночью он посетит именно мою спальню. Поэтому не распушай свой павлиний хвост, Беатриче, — ядовито вычеканила каждое слово фиолетововолосая и пафосно начала поправлять свою причёску.
— Ха! Не будь столь самоуверенной, — Беатриче в ответ была тоже не особо любезной. Да уж, они друг друга стоят. Она, как помешенная, стала кричать. — Хоть ты и первая супруга, но именно мой сын самый старший!
— Ну, это мы ещё посмотрим… — прошипела, словно змея, Корделия и, развернувшись, удалилась. Ей ведь ещё нужно было подготовиться ко встречи своего мужа. Она любила его и всячески старалась привлечь к себе внимание, однако он не любил её и женился на ней только из-за желания продолжить род.
«Когда он второй раз женился на этой святоше Беатриче, я стерпела, хотя их свадьба была для меня хуже Ада на земле. Потом я очень долго не могла забеременеть, а эта сучка, изображающая невинность и хорошие манеры на каждом шагу, родила аж двоих. После, конечно, и я родила, причём троих сразу, но сам факт того, что её сын родился первым, выводит меня из себя. Только я!.. лишь я заслуживаю быть его женой! Я люблю его, а он делает вид, будто не замечает моих чувств. Почему ему позволено спать со всеми подряд, а мне нет? У него три жены, а любовниц так вообще не счесть. В каждом городе по несколько штук. Ему, по-моему, вообще всё равно с кем трахаться. А я? Я, что, должна годами ждать, пока он соизволит обратить на меня внимание? Мы женаты уже больше пятидесяти лет и за всё это время я могу по пальцам пересчитать моменты, когда он был близок со мной, а нежных, романтических чувств так между нами вообще не было. Он постоянно занят на работе. Его заботит только его Империя, только клан! Он наверное даже своих детей не помнит. А действительно, зачем заморачиваться на этот счёт, ведь у него есть три спасительные жены, которые обязаны за ними следить и воспитывать. Ему и делать ничего не нужно. Теперь ещё и эта белобрысая стервозина, изображающая из себя всемирную мученицу, которую изнасиловал собственный муж, брюхатая ходит. Через четыре месяца родит. Блин, ну что за непруха!»
На следующий день, особняк Сакамаки.
С самого раннего утра в замке было шумно — все и каждый готовился к встрече главы семьи и гостя, который приедет вместе с ним. Никто толком не знал, что за неизвестный гость, было лишь упомянуто, что это мужчина, работающий вместе с Карлом Хайнцем. Дети были подняты на час раньше обычного, их причесали, одели в чистую, без единого пятнышка, разглаженную одежду, чтобы показать главе семьи, что их матери хорошо о них заботятся и прямо перед самым его приездом все выстроились в два ряда перед входной дверью. В одной стороне стояли Корделия, Криста и Беатриче, а в другой — пять мальчиков по стойке смирно. И вот, массивные двери открываются и перед всем семейством появляется Карл Хайнц. На нём был строгий костюм, бабочка вместо галстука, цилиндр на голове и трость в руках, как обычно бывает у аристократов, лакированные ботинки и белоснежная рубашка. Это был молодой мужчина лет двадцати пяти с блондинистыми волосами по плечи, слегка закрывающими его левый глаз, высокий. Лица жён и детей тут же озарила счастливая улыбка.
— Папа~а! — завопили радостно пятеро детей и улыбчиво посмотрели на своего отца, будто щенята жаждущие похвалы. Канато аж подпрыгнул от испуга, но, тем не менее, от других не отставал и тоже улыбался во все свои молочные зубы, ведь это был один из немногих шанс увидеть главу семьи, поэтому радость так и плескалась в них.
Корделия и Беатриче были недовольны тем, что их дети потеряли контроль и, позабыв окончательно о манерах, не выразили главе семьи должного уважения. Особенно это касалось Аято и Шу, на которых две женщины возлагали больше всего надежд. Их раздражённый, холодный взгляд, направленный на детей, говорил сам за себя. Мальчики моментально прекратили веселиться и радоваться, улыбка пропала с их лиц и на смену им появились серьёзные мины, манеры и лёгкая печаль.