- Пошли нахер, ублюдки, – сипит Чарли.
- Карл, а девчонка-то с характером. А если она узнает, а? – у второго волосы темной гривой лезут вверх, а сам он почему-то около шеи Чарли, припал так близко, словно сейчас ее облизнет. – Знаешь, что произошло, красавица? – дыша ей в ухо, пьяным голосом заливает Дрис.
- Да пошли вы. К черту, – на большее Чарли и не способна. Ни брыкнуться, ни выброс магии устроить. Силы будто выкачали. Ублюдки воспринимаются словно через мутную пленку. Черное небо рябит перед глазами, реальность распадается на осколки.
Снова темнота.
...Минутный возврат к реальности. Пьяный гогот, капли в лицо, дрожь по рукам.
Темнота.
...Волосы мокрые, что-то шепчут, по шее что-то проходится. Чарли дергается – ей растягивают руки в стороны. Да так, что словно оторвут. Больно. Слишком. Нахер, ублюдки, нахер. Чарли снова проваливается.
Очухивается от резкой боли. Кричит уже не как ребенок. Внизу живота почему-то горит, сильно горит. Боль слишком сильная, слишком непривычная, пустота обрушивается снова.
То в реальность, то в обморок. Все, что происходит там, снаружи, делается где-то вдалеке. Голоса, дождь, боль внизу. Они говорят и шепчут ей на ухо – Чарли даже воспринимает обрывки фраз – про то, как им повезло. Про то, как они стащили драконию терию и нажрались ей по самое не хочу. Как давно мечтали опробовать это заклинание.
И откопали-то совсем случайно, в рандомной книге. Усовершенствовали слегка. И ждали шанса. Он взял и выпал в виде маленькой девочки, шатающейся по кладбищу ночью.
“Мы выдернули тебя из реальности”, – говорят они. “Мы применили очень мощное заклинание, потратив на него почти все наши силы. Нам восстанавливаться теперь почти месяц”, – поют они. “Но оно того стоило”, – улыбаются они.
“Мы стерли тебя из твоей реальности, из твоего будущего”, – говорят они. “Мы сами отсюда, из настоящего. Для тебя – прошлого. Мы стерли тебя. Полностью. Понимаешь?” – вопрошают они. “Тебя никто не вспомнит. Ни родители, ни друзья, ни знакомые. Все твои годы вычеркнуты. Словно судьба сложилась по-другому”, – шепчут они.
Чарли слишком без сил, чтобы понять это правильно.
“Ты никогда не родишься у своих родителей. Мы стерли тебя вообще. В какой форме ты сейчас находишься, в такой ты и останешься. Но у тебя нет больше ничего. Ни родителей, ни друзей, ни будущего. Мы смогли это!” – истерично смеются они, а у Чарли по лицу стекает дождь.
“Если бы ты даже и вернулась... Ты должна была бы жить под другим именем. У твоих родителей родятся другие дети. Во времени ты исчезла. Навсегда. Мы просто вычеркнули человека из его естественного хода событий!” – говорят они. “А еще мы некроманты, детка, и мы хотим тебя убить”, – улыбаются они. “А потом мы вернем тебя к жизни. И убьем еще раз”, – обещают они. “Ведь ты всего лишь беспомощный-беспомощный человек”, – поют они.
- Но я не... – протестует Чарли, когда где-то там за пеленой дождя на секунду проступает луна.
Ее внезапно роняют вниз, на самое дно. Или подкидывают вверх? Туда, куда взлетишь и уже не брыкнешься назад?
Чарли слишком пуста и без сил. Все попытки остались где-то там “до”. До этого дождливого кошмара.
- Кого я вижу. Обезображенная, оскверненная душа, но чистая еще своими помыслами. Душа, которая не поняла, что испытала. Интересная и красивая душа, – Чарли стоит, трясясь, хватаясь руками за пустоту, пытается встать на колени – получается на четвереньки, поднимает голову и смотрит в озорные, голубые глаза, что выхватывают ее из самой тьмы.
- А?
- Аларихаба. Я Аларихаба, девочка. И, думаю, ты уже понимаешь, кто я? – улыбается черная тень, приобретая человеческий облик.
Черные длинные волосы, тянущиеся в стороны, как чернильный пожар, темно-зеленая рубашка, джинсы и кроссовки – будто монстр пытается обернуться обычным парнем с соседней улицы. И только глаза – саркастичные, холодные, бессердечные. Смотрят с расчетом. Язык облизывается. Острые зубы щелкают.
Душа-обед, душа-ужин. Души – ценный товар, за который можно заплатить любую цену. Но просто сожрать – неинтересно.
- Демон, что ли? – хрипит Чарли, замечая, что она обнажена. А где одежда? – Что случилось-то нахер?