И, кстати, о сегодняшнем дне: на дворе у нас пятое июля, суббота, а значит, брат с Динкой опять устраивают сеанс магии — у них это просто-таки традицией стало. Кто-то тридцать первого декабря с друзьями ходит в баню, а кто-то пятого числа каждого месяца устраивает сеансы спиритизма, взывая к духам и прочим аномалиям. И сколько я ни говорю: «Только не в моём доме», — им всё как о стенку горох… Приходится быть мобильной и покидать дом вечером пятого числа каждого месяца — их ритуальный балаган меня дико раздражает, вот и дышу я свежим воздухом, гораздо более приятным, чем прокуренный ароматическими палочками воздух в логове двух мечтателей о невозможном. Ну а что, хочешь жить — умей вертеться, а я умирать не собираюсь, и потому кручусь, как белка в колесе, обтекая опасности, излишние конфликты и прочие пакости бытия.
Вот и пришлось мне сидеть, в свете догоравшего заката, на древней трухлявой лавочке пустынного парка, расположившейся в конце узкой аллеи, по которой давно не ступала нога человека, если судить по отсутствию мусора и присутствию листвы и веток на грязном, пыльном асфальте. Короче говоря, и дворники, и прохожие сию аллею обходили стороной, а я вот своей царской ножкой на неё ступила. Спросите: «Цари — не люди?» Нет, они зазнавшиеся бесполезные существа с манией величия, правящие людьми. Но это снова лирика.
Посмотрев на часы, я поняла, что время призыва духов завершилось, и, посидев на лавочке, наслаждаясь свежестью ночи, ещё минут десять, поплелась домой, цокая металлическими набойками на шпильках по грязному асфальту. Волосы немного растрепались, и я на ходу распустила «хвост», спрятав заколку в карман, — уж лучше так, чем с торчащими в разные стороны прядями, выбившимися из причёски. Вечная моя беда: волосы хоть и короткие, всего до лопаток, вечно стремятся разрушить мой образ строгой леди. Видимо, потому что тонкие, как пух. Вот и приходится их чёрным водопадом по спине разбрасывать — хоть не так комично выгляжу, право слово.
Ветер усиливался, и в классическом костюме, состоявшем из юбки-карандаша и легкого кардигана поверх белой офисной блузы, мне было откровенно холодно, потому как погодка этим вечером решила поиграть в арктический холод и стукнула температурным показателем по темечку, а также голым ногам нерадивых гражданок в юбке. Путь домой у меня занял минут тридцать, потому как я обожаю пешие прогулки, вследствие чего шла крайне неторопливо, и около половины двенадцатого я уже поднималась на второй этаж нашего дурдома, простите, спиритического салона, ах, и снова простите — просто жилого дома с грязно-сереньким облезлым фасадом и утыканными цветочными горшками, обваливающимися балконами. Эх, что за описания такие? Порой сама себе готом кажусь, только в мистику не верящим… Ну да ладно. Поднявшись на второй этаж, я открыла массивную коричневую железную дверь и заползла в подозрительно тихую квартиру. С чего бы это? А где загробная музыка пессимистичных групп «Otto Dix» и «Lacrimosa»? На нашу квартирку мор непредвиденный напал, пока я лавочку пятой точкой подпирала? С моим «везением» возможно всё.
Я прошла по длинному коридору, заглянув направо — в комнату брата, налево — в гостиную, в кухню, расположившуюся следом за гостиной, и нахмурилась. Судя по тому, что свет в санузле был погашен, я пришла к неутешительному выводу о том, что интервенты в лице брата и его лучшей подруги проникли в мою комнату. Дверь туда я всегда держала закрытой на замок и никого в свою обитель не пускала, считая, что утверждение «мой дом — моя крепость» верно до умопомрачения, а потому в мою комнату хода не было никому. Я там даже убиралась сама, хотя в остальной квартире у нас убиралась наша «домработница», а точнее, Лёшкина подруга, возведенная им в этот ранг с помощью щенячьих глазок и занудного канюченья. Она же нам и готовила, кстати, а вот стирку мы с братом поделили между собой — он своё стирает, я своё…
Так, меня вновь увело не туда! Вернёмся к нашим баранам, что вторглись на охраняемую территорию без веских на то причин. Веской причиной я сочла бы лишь собственную просьбу о проникновении в мои укрепления или попытку вломиться туда с целью спасти мне жизнь, остальное равносильно подписи на смертном приговоре.
Итак, где там эти смертники?