— Ловко твой Страж сменил тему, — скрыв раздражение за маской ехидства, протянул Мукуро, и все разом замолчали. Снова. — Но не он ли всего десять минут назад пытался настроить тебя против меня?
— Нет. Он всего лишь не хотел, чтобы бы ты начинал этот разговор, — ответил Савада со вздохом и печально посмотрел на своего Хранителя. — Знаешь, я не могу этого понять, Мукуро.
— Чего же? — вскинул бровь иллюзионист, из-под полузакрытых век пристально наблюдая за боссом.
— Почему. Я не понимаю, почему всё так. Не понимаю, почему ты не хочешь простить. Не семью Эстранео — их бы никто простить не смог. Почему ты не хочешь простить себя?
Удар под дых. Мукуро распахнул глаза.
— Почему не хочешь принять самого себя? Постоянно говоришь, что захватишь мое тело и уничтожишь мафию, но не делаешь этого. Всё время хамишь друзьям, говоришь, что готов ими пожертвовать ради собственной цели, а сам не только пожертвовал собой, чтобы спасти Кена и Чикусу, но и стал моим Хранителем, чтобы отец их защитил.
— Что ты можешь знать обо мне, Савада? Это этот Страж тебе наговорил?..
— Он ничего мне не говорил, — Тсуна встал, и в его глазах все увидели то, что обычно появлялось там лишь при зажжении Пламени Предсмертной Воли. Решимость. — Я всегда хотел спросить, но не решался. Всегда чувствовал, что что-то не так, но не мог найти слов. А теперь понял, что хотел спросить.
— Прекрати, Савада. Моя жизнь — не твое дело…
Мукуро поднялся, а Тсуна схватил его за запястье и тихо спросил:
— Почему ты не веришь самому себе?
Иллюзионист отдернул руку, а Тсуна вдруг обратился к остальным:
— Ребята, выйдете, пожалуйста. Все. Я хочу кое-что сказать Мукуро.
— Проваливай, я не собираюсь тебя слушать.
Рокудо распахнул дверь, выпуская из комнаты живительное тепло, но покинули комнату Хранители, а не тот, кого он хотел прогнать. Вот только уйти самому иллюзионисту не позволила бы гордость.
— Ты не веришь самому себе, потому что боишься, — тихо сказал Савада, как только шаги друзей замерли вдалеке, а призрак растворился, пройдя сквозь стену. — Ты не трус, и я тебя очень уважаю, но я наконец понял, чего ты боишься больше всего на свете.
— Я ничего не боюсь, в отличие от некоторых…
— Ты боишься самого себя.
Попадание точно в цель.
— Знаешь, что можешь быть куда ужаснее тех, кто мучил тебя, и боишься снова стать таким.
И еще одно.
— Хотел уничтожить мир, потому что ненавидел его, а потом понял, что не весь мир состоит из таких людей, как семья Эстранео. И не все люди такие, как ты. Не всех надо уничтожать.
Шаг назад. Не испуг и не раздражение — пустота. Пустота в душе иллюзиониста, которому предъявили правду о нем самом.
— И ты понял, что если есть люди плохие и хорошие, ты не из числа хороших. Потому что уничтожил свою семью. Мучил грешников в Аду. Был воинственным асурой и безжалостным голодным духом. И не верил, что можно поступать иначе.
Руки в кулаки. Нервное напряжение. Спазм горла. Мукуро вдохнул через нос, и тут же кулаки сжались еще сильнее. Ведь этому приему его научил этот чертов Савада! Человек, что сумел понять истину за какую-то секунду. А может, за всё время знакомства?..
— А когда увидел, что есть люди, умеющие прощать, понял, насколько отличаешься от них. Но разве это так? Разве не ты простил Хром, когда она засомневалась, стоит ли оставаться с тобой, а затем вернулась, сделав наконец выбор? Не ты прощаешь Франа за его колкости? Не ты прощаешь Кену покушения на ваши припасы? Ты умеешь прощать, но не хочешь в это верить.