— «Смелость — это сопротивление страху и контроль над страхом, а не отсутствие страха», — процитировал Марка Твена Страж, и Савада вздрогнул. Он уже слышал эти слова от Лии, но не придал им тогда значения. — Помнишь, я говорил, что человек, преодолевающий трудности, вызывает больше уважения, нежели тот, кто всего добивается сразу? Это касается и страха. Преодолеть его и победить сложнее, нежели победить, не испытав его. Тебе решать, будешь ли ты бороться не только с ленью, но и со страхом, однако запомни одну важную вещь, герр Савада. Человек не рождается сильным, он сам создает эту силу. Или же решает оставаться слабым. А потому это всего лишь вопрос выбора. Как, впрочем, и любой другой. Ведь сколько бы не воздействовали на нас окружающие, лишь мы сами можем решить, продолжать бороться за мечту или сдаться.
И Тсуна подумал, что не хочет сдаваться. Ведь его друзья никогда не опускали рук, даже когда шанса на победу не было. А он очень хотел быть на них похожим. И еще он хотел быть сильным, сколько бы не говорил сам себе, что его удел — всю жизнь оставаться «бесполезным Тсуной». Но ведь ярлык и сущность человека — вещи разные. И Тсуна наконец подумал, что пора меняться. По-настоящему. Ради самого себя.
***
Кабинет Дисциплинарного Комитета был залит ровным ярким светом флуоресцентных ламп. Наглухо закрытые окна, зашторенные плотными бежевыми занавесками, деревянная дверь, не позволявшая теплому воздуху слишком быстро покидать комнату, и уютная светлая мебель, ничуть не похожая на обычную школьную, могли бы создать комфортную, приятную атмосферу… если бы не хозяин кабинета. Хибари Кёя сидел за письменным столом, на котором возвышались аккуратные стопки бумаг, и хмуро смотрел на вжимавшегося в мягкий диван Саваду.
Сразу после уроков Тсуна начал претворять в жизнь план, составленный им и Гокудерой еще на обеденном перерыве, сразу после столкновения со старшеклассником. Рассказывать комитетчику о Книге парню было страшновато, но он понимал, что откладывать разговор и дальше уже нельзя, да и подрывник согласился с тем, что Хибари лучше обо всем узнать «из первых рук» и в спокойной обстановке, а не в экстренной ситуации, когда этот рассказ будет жизненно необходим. А потому Ямамото отвлек Колонелло, «случайно» заметив его на дереве, хотя маскировка у аркобалено была отменная, и попросив потренировать его немного, что дало возможность Саваде беспрепятственно обсудить опасную тему с Главой Дисциплинарного Комитета. К счастью, тот постоянно задерживался в школе допоздна, и потому, как только Хранитель Дождя и аркобалено покинули школу, Тсуна отправился в кабинет, вызывавший у него дурные воспоминания и подсознательное желание сбежать куда подальше. Вот только Тсуна не сбежал. Скрепя сердце, он постучался в логово главного хищника Намимори и вскоре уже претворял в жизнь первую часть плана — «убедить Хибари-сана меня выслушать». Сделать это было непросто ввиду упрямства Облака Вонголы и его любви к одиночеству, а значит, и резко отрицательному отношению к длительным диалогам с кем бы то ни было, однако Тсунаёши всё же удалось совершить почти невозможное, ведь Хибари и сам хотел узнать, что так изменило Небо, которому он всё же хоть немного, но доверял.
И вот сейчас рассказ Савады подошел к концу, и он даже привел доказательство того, что не бредит — попросил Фукса передвинуть лист бумаги на столе. И это поставило Хибари в довольно неприятную ситуацию: верить в паранормальные явления он не хотел, но и думать, что Савада решил разыграть его при помощи иллюзий — тоже, а потому процедил: «Приведи доказательство, что это не обман». И Тсуна, предложивший ответить на любой вопрос, ответ на который никто не знает, стал обладателем странного знания: первую собаку Хибари, которую его отец назвал «Ива», что значило «скала», он сам хотел назвать «Чика», что означало «рядом». Это не оставило комитетчику выбора — ему пришлось поверить, что иллюзии в деле не замешаны, а потому он погрузился в раздумья, сверля Саваду испытующим тяжелым взглядом. А вот Тсуна теребил край бежевого пиджака, бегал взглядом по стоявшему между двумя диванами низкому журнальному столику и отчаянно мечтал провалиться сквозь землю. Вот только ожидаемого им взрыва не последовало. Вопрос Хибари заставил Тсуну открыть рот от изумления и недоуменно на него воззриться.
— И ты считаешь, что имеешь право пользоваться этой Книгой?
Фукс рассмеялся. Буквально упав на диван напротив Хозяина, он заливался громким, но отнюдь не веселым смехом, а Тсуна переводил удивленный взгляд с него на комитетчика и обратно, пытаясь понять, что вообще происходит.
— Прости-прости, — отсмеявшись и поправив камзол, выдохнул Фукс. — Просто давненько я не встречал людей со складом ума, как у этого гражданина. Герр Савада, знаешь, мне кажется, что он запросто может оказаться в Аду за собственные грехи, однако точно не поддался бы влиянию Книги. Странный человек.
— Это плохо? — озадачился Тсуна.
— Отнюдь. Я бы посоветовал тебе проводить с ним больше времени, если хочешь помочь себе не поддаться на искушение всезнания, — абсолютно серьезно ответил дух. — Вот только он вряд ли на подобное согласится.
— Савада, ты ответишь мне или продолжишь беседу со своим невидимым приятелем? — раздраженно процедил комитетчик, сложив руки в замок и прислонив их к подбородку.
— А, прости! — всполошился Тсуна. — Просто Вольф вдруг рассмеялся…
— Что же такого смешного в моих словах? — нахмурился Хибари еще сильнее и скользнул взглядом по пустому дивану.
— Наоборот, — покачал головой Тсуна и, почесав затылок, попытался объяснить: — Он сказал, что очень давно не встречал таких людей как Вы, которые не захотели бы использовать Книгу.