— Ну, в любом случае всего лишь мизинец треснул, так что нестрашно, — блеснул оптимизмом Савада.
— И правда нестрашно, — протянул Мукуро и бросил на Тсуну красноречивый взгляд. — А если завтра в бой, сражаются пусть другие. Босс будет лечить сломанную конечность.
— Я как-то… как-то не подумал, — пробормотал Савада, резко смутившись и опустив взгляд. Только вот почему-то привычного чувства собственного превосходства и торжества Мукуро не испытал. И это не казалось неправильным.
— Значит, есть повод включить разум и побыстрее вылечиться, — пожал плечами фокусник, и Тсуна согласно кивнул.
— Еще раз спасибо, — улыбнулся он и пошел прочь, в темноту коридора, уверенным легким шагом. У него на душе было на удивление светло, ведь Мукуро всё же пережил эту ночь. Как и он сам.
— Тебе спасибо.
Тсуна не обернулся. Едва различимые слова были услышаны и заставили его шаг сбиться с ритма, но… Тсуна не знал, на самом деле слышал их или то был лишь вой ветра и обман уставшего разума. Он просто продолжил свой путь. Улыбаясь.
***
Ребекку сменил на посту Вольфрам Фукс. Его взгляд не предвещал ничего хорошего, и Савада отчаянно захотел остаться в одиночестве, чтобы не наткнуться на разговоры о прошлой ночи. Надо сказать, опасался он не зря — стоило лишь парню зайти перед ужином в свою комнату, как немец спросил:
— Не хочешь, чтобы я объяснил тебе вчерашнее поведение Бекки-тян?
— Не хочу, — нервно ответил Савада, начиная переодеваться.
— Вот именно потому я и смогу рассказать, — усмехнулся Страж. — Ты так отчаянно цепляешься за неведение, что даже мое крошечное желание открыть тебе правду больше твоего ее узнать.
— Не надо, Вольфрам! — простонал Тсунаёши. — Я не хочу слышать ее историю! Если она не хочет рассказывать, мне знать не надо!
— Я бы не сказал, — пожал плечами Страж и подошел к окну. Как всегда он отбивал ногой странный ритм, и Тсуне хотелось отбивать его вместе с ним. Почему-то этот такт всегда заражал его оптимизмом и желанием действовать… — Понимаешь ли, ты можешь решить, что Стражи — законченные садисты, и разочаруешься в нас, а я бы этого не хотел. Так что предпочту сказать правду, да и Бекки-чан не будет против — сама она рассказать не сможет, но против того, чтобы Хозяин знал, никогда ничего не имела.
— Ну вот почему тебе обязательно надо настоять на своем? — возмутился Тсунаёши.
— Потому что хочу, чтобы ты понял Бекки-сан и не считал ее монстром, — пожал плечами Страж.
— Я и не считаю!
— Ой ли? В твоем сердце куча противоречий.
Тсуна поморщился: скрыть что-то от Книги и впрямь было невозможно. И расценив молчание как благоприятный знак, Фукс отрешенно, совершенно спокойно начал рассказ:
— Я погиб в конце тысяча семьсот шестидесятых, мадемуазель Бекки же — в тысяча девятьсот четырнадцатом, в год начала Первой Мировой. Она из знатного рода, дворянка, а ее отец принадлежал, как это ни забавно, к Масонской ложе. Он часто колесил по миру, и это привело его в «гильдию каменщиков», оккультную организацию. У него был друг, тоже масон, полностью помешавшийся на магии. Он, знаешь ли, верил, что может влиять на события в мире с помощью магических ритуалов. Глупо. И когда Германия «дивным» вечером третьего августа объявила Франции войну, у этого гражданина, основавшего к тому времени свою секту, окончательно «сорвало тормоза». Он решил, что надо задобрить богов войны, испросить их милости. А что для этого лучше всего подходит?