Как же вы собираетесь отработать одежду? – тем временем спросила женщина.
Я и мои товарищи можем починить всё, что скажете, - быстро нашёлся Челленджер.
А мы можем разносить еду и питьё, мыть посуду или готовить, - предложила согревшаяся Вероника.
Маргарит не вдохновилась, но выбирать не приходилось.
Только её к плите не подпускайте, - хихикнула арбалетчица, кивая на мисс Крукс.
Та, в общем-то, была только благодарна за такое высказывание.
Официантки и повар у меня есть, посудомойка тоже. Кстати, меня зовут Нэнси. – Владелица заведения призадумалась, глядя на брюнетку и двух блондинок. – Впрочем, я, пожалуй, найду вам занятие.
"Мой милый, любимый, дорогой и почти единственный! – хором пели Маргарит Вероника и Финн, стоя на крохотном возвышении, смело именуемом сценой. Одеты они были в длинные блестящие платья фиолетового, розового и голубого цветов соответственно. Декольтирующие наряды плотно облегали стройные фигурки, оставляя открытыми шею и плечи. – Я так долго ждала тебя, я так хотела вновь увидеть твои смелые голубые глаза. Но время шло, а ты не появлялся. Я устала ждать. И пусть моё сердце всегда будет принадлежать только тебе, но и другим тоже что-нибудь да перепадёт. …".
В качестве музыкального сопровождения был только престарелый афроамериканец, наигрывавший что-то на гитаре. И это "что-то" не всегда попадало в такт.
Скажем откровенно, сами девушки не демонстрировали чудес голоса и слуха. Пели сносно, но не прекрасно. Да и песенка была так себе, пошловатая. Зато её простые слова легко заучивались.
Но все вышеперечисленные обстоятельства нисколько не умаляли восторга посетителей, которых определённо стало больше.
Одобрительные и не всегда внятные выкрики раздавались регулярно.
Молодцы, девчонки! – орал какой-то детина, постукивая вилкой по пустой тарелке.
Пойте, пойте, красавицы! – вторил ему другой. – И потанцевать можете! Хоть одни, хоть со мной!
Это были самые благопристойные возгласы из всех. Гостьи из Южной Америки старательно пропускали все комментарии мимо ушей, продолжая петь и не забывая улыбаться, как велела Нэнси.
Рокстон, возящийся с внутренней оконной рамой на другом конце этого небольшого помещения, то и дело бросал взгляды на Маргарит, не в силах скрыть своего восхищения. Она была великолепна! Это платье, эти кудряшки, выбивающиеся из причёски. Наследница видела, что он ею любуется, и взамен дарила искренние светлые улыбки.
Мелоун, приводящий в порядок потрескавшуюся стену, продолжал пребывать в задумчивости, но это не мешало ему смотреть на Веронику с открытым ртом. Надо же, как ей идёт розовое, просто с ума сойти! Фасон платья не самый целомудренный, но… Чёрт возьми, она ведь такая красивая, зачем же это скрывать? Поймав на себе один из взоров журналиста, особенно пылкий и восторженный, Вероника весело подмигнула репортёру, на мгновение забыв о стеснительности.
А Финн, за неимением поклонников, сама подмигивала всем симпатичным ребятам, каковых выискалось ровно двое.
Челленджер тем временем что-то чинил на кухне.
"…Я весела и молода. Моё сердце – твоё навек, но ты так далеко…". – Под конец начинающие певицы так разошлись, что даже начали пританцовывать, притом весьма неплохо.
Им действительно понравилось? – дивилась Финн. - Мы же спели одну и ту же песню раз десять!
Неужели ты думаешь, что они зарились на песню? – Маргарит усмехнулась, тряхнув кудряшками.
Пение и сцена – это явно не моё, - тем временем сделала вывод Вероника, взъерошив волосы и сбросив жуткие туфли на два размера больше нужного.
Сейчас недавние певички находились в подсобке прямо за "сценой". Впрочем, "подсобка" – не точное слово. Правильнее было бы сказать "чулан". Одно радовало – здесь стояло несколько ламп, дающих хорошее освещение.
Вскоре к женской половине обитателей дома-на-дереве присоединилась и мужская.
Не представляю, как эта хибара до сих пор не рухнула. – Рокстон вытер пот со лба. – Здесь же всё на ладан дышит!
Никакого соблюдения элементарных правил техники безопасности, - добавил профессор.
Мелоун не вымолвил ни слова, но было видно, что и он никакой нежности к данному заведению не испытывает.
Дыра дырой, - констатировала Финн. И полюбовалась на своё платье. Издали оно, может, и казалось красивым, но вблизи становилось видно, что вещь далеко не новая и изрядно поношенная. – Я представляла себе пение в клубах по-другому: как в фильмах. Холёный парень наигрывает на пианино, а красотка с микрофоном на этом же самом пианино лежит, поёт и всячески выпендривается. А тут… - в продолжение своей мысли девушка разочарованно фыркнула. – Ни пианино, ни прожекторов, ни сцены как таковой. Про парня вообще молчу.
Не факт, что остальные полностью её поняли. Но их сейчас занимало другое.