Остальная Семёрка тоже, естественно, не останется в стороне. Отец и герр Джукич в работе близки, будут близки и Максимилиан с Деяном, сохранят и укрепят отцовский союз. Петар будет ворчать, как обычно, но поможет поднять Болгарию — у него какой-то свой интерес, который Георг не выяснил пока. Влад станет отводить взгляд и тихо проповедовать мораль, но не отвернётся от них — он считает себя слишком обязанным Адлеру, и это хорошо для их дела. Аларикус, конечно, навсегда похоронит себя в лаборатории — но кому не нужен некромант под рукой? Пусть он тоже наследник рода, уходящего корнями во времена первых крестовых походов, единственный сын у отца; его талант, как некроманта, куда важнее рода и имени.
Где приют для мира уготован?
Где найдёт свободу человек?
Старый век грозой ознаменован,
И в крови родился новый век…*
Новый век родится в крови. В крови, которая прольётся сегодня.
Руки вспотели и чуть подрагивали — от чего? От трепета? От предвкушения? Точно не от страха…
На часах было десять пятьдесят одна.
Вокруг теперь сновали не только маглы, но и волшебники — их легко было выделить в толпе по несуразной одежде, тележкам с чемоданами, отмеченными гербом Хогвартса, и клетками с котами, совами, по тому, как они «незаметно» проникают на свою зачарованную платформу. Не закатить глаза было невозможно — и как только Министерство, болеющее за соблюдение Статута секретности, согласовало этот безумный проект? Вот вариант прибытия учеников в Дурмстранг через Буян на корабле был хорош — долог, конечно, но зато не ставил под угрозу раскрытие всего магического мира из-за школьников и их родителей, бегущих в стенку! Безумный, безумный город, безумная страна…
Георг убрал сборник стихов обратно в карман. Больше волшебников в округе не наблюдалось.
Часы тикали, показывали ровно одиннадцать. Затем с платформы 9 и 3/4 вышла первая пара.
Он аккуратно поставил кейс на землю и снял магический зажим. На несколько секунд замер; показалась ещё группа волшебников, громко смеющиеся люди в глупой одежде. Георг разжал руку и отпустил скобу. Спокойно и размеренно направился прочь.
«У тебя будет две с половиной, максимум три минуты», — сказал прошлым вечером Влад.
«Три минуты — это много, чтобы уйти, — думал Георг, удаляясь от разделителя. — Но очень мало, если именно столько тебе осталось жить».
В мыслях он досчитал до ста шестидесяти шести, когда грянул взрыв. Он был уже далеко, более того, укрылся за колонной, поэтому взрывная волна даже не коснулась его; раздался грохот, полыхнуло ярко, а затем воздух огласили вопли, крики и стоны.
Георг выглянул из-за колонны и тут же чуть не был сбит с ног плотным мужчиной в форме смотрителя, бегущим в сторону эпицентра. Следом бежали и другие работники, и полицейские, и ещё какие-то люди, и Георг двинулся с ними, а в ушах звенел надрывный вопль.
— Мэм, мэм, пожалуйста, отойдите! — кричал смотритель вопившей женщине, слишком чистой, явно только что вышедшей с платформы.
— Нет! — надрывалась она. — НЕТ! Там мой муж! Эдди!..
— Мэм, назад, прошу вас!..
Толпа, волнуясь, вынесла Георга вперёд, и он смог разглядеть сцену действа. Площадка перед разделителем изменилась — она была вся покрыта выбоинами, копотью от взрыва… кусками плоти и кровью. Кто-то из прибежавших маглов пытался оказать первую помощь, как умел, в толпе испуганно вскрикивали и призывали срочно звонить куда-то.
Мужчина с оторванной левой рукой слабо потянулся к волшебной палочке, торчавшей из кармана, но достал лишь обломок и обречённо застонал. Рядом с ним упала на колени, дрожа, женщина, пачкая в крови светлое платье, и стала творить заклинания над раненным, действуя совершенно механически, даже не думая о том, что колдует на глазах у маглов.
Неподалёку от них по земле катался, вереща голосом абсолютно нечеловеческим, человек, половина тела которого попросту сгорела — видимо, он находится рядом с бомбой в момент взрыва; теперь он мучился, но всё не умирал от болевого шока — крепкий, почти наверняка маг.
Рядом лежали тела, изрешечённые дробью до полной неузнаваемости.
Вокруг были кровь, обгоревшая плоть и стоны. Ничего больше.