- Я тоже читал и помню, как дальше святой говорил о том, что целомудрие без
милосердия - ничто. А что касается этой бездомной девочки, то можно смело сказать, что я проявил к ней именно милосердие.
- Но сказанное о милосердии святой Бернар распространил и на другие добродетели, в частности, на смирение, которое, по его утверждению, более похвально, чем девственность, ибо смирение - это заповедь, тогда как целомудрие - только совет.
- В последние годы мне, как никогда, приходится быть смиренным, - сказал де Брие, уводя разговор в иное русло. - Ты понимаешь, старик, в каком смысле...
- Понимаю.
- Это нелегко, поверь.
- Знаю и верю. Ну и вернулся бы в свое родовое поместье, разводил бы овец, поливал огород...
- Ты полагаешь, старик, что прецептор Франции должен этим заниматься?
- А чем тогда должен заниматься прецептор Франции, особенно теперь, когда Орден разгромлен?.. Жизнь поменялась, дорогой Венсан. Того, что было - не вернешь.
- Орден не разгромлен! Есть я, и есть ты, старик, и есть еще десятки других рыцарей и воинов, сержантов и капелланов, которые избежали гонений и которые готовы продолжать служение Христу.
- Десятки других рыцарей и воинов... - задумчиво повторил Эмильен-левша, потом спросил, тяжело вздохнув: - Где они теперь? Чем заняты и кто ими руководит? Ты сам-то, Венсан, веришь в то, о чем говоришь?
Де Брие ответил не сразу. Он налил себе в кружку вина из желтого глиняного кувшина, сделал несколько глотков. Потом осторожно положил свою тяжелую ладонь на плечо старика и сказал, заглядывая в его глаза:
- Я верю только в то, что сам делаю! А делаю то, к чему меня призывает Господь и моя честь! Не далее как две недели назад мне удалось спасти полный архив Ордена и переправить его в надежное место! Теперь ни папа, ни король Филипп никогда не доберутся до этих документов.
- Это было нелегко?
- Это было рискованно, потому что к делу пришлось привлечь малознакомых людей. Но потом я принял меры предосторожности, и только двое знают теперь, где хранится архив.
- Что ж, похвально! - воскликнул Эмильен-левша. - Полагаю, Жак де Моле одобрил бы твои действия.
- Представь, старик, он сам незадолго до своей смерти поручил мне это сделать.
- Вот как! А почему он выбрал именно тебя?
- Не знаю. В последние несколько лет Великий магистр доверял мне. Мы не раз встречались и беседовали на разные темы.
- Какие это несколько лет? - настороженно переспросил старик. - Его арестовали в седьмом году, а сейчас четырнадцатый...
- Я имею в виду до ареста. Я неоднократно бывал в Тампле, у него дома. Знаешь, старик, Жак де Моле чувствовал, что конец близок. Это он однажды посоветовал мне уйти в тень и заниматься делами Ордена тайно. Но и потом, во время следствия, через надежных людей я получал от него указания и просьбы, которые старался по возможности выполнять. Я давно сбрил бороду, сменил рыцарский плащ на простую одежду, веду образ жизни торговца, но, конечно же, ничем не торгую. Просто езжу по стране и решаю кое-какие вопросы.
- Решаю кое-какие вопросы... - снова повторил Эмильен-левша. - Ты сказал это так, будто не прочь поведать мне о своих планах...
- Не совсем так, старик. Извини, но есть вещи, о которых даже тебе я не могу рассказать.
- Эмильен-левша не обижается, - скрипнул старик. - Эмильен-левша достаточно много знает, еще о бОльшем догадывается, но никогда не лезет никому в душу и ни о чем не говорит вслух.
- Да ты кладезь самой добродетели!
- Нет уж, не стОит приписывать мне то, чего нет. Я грешен, и грех мой состоит именно в том, что я позволяю себе много размышлять о бренности бытия. Стараюсь не делать выводов, но у меня не всегда получается.
- И к каким же выводам ты пришел?
- Ты молод, Венсан. Тебе еще рано принимать к сведению стариковские мысли.
- И все же...
- Ты непременно хочешь от меня что-то услышать?
- Да, хочу.
- Хорошо, слушай. Не всегда то, что ты ищешь, является тем, что тебе нужно. И не всегда то, что ты нашел, является тем, что ты искал.