- Тебе почём знать?
- Опыты и над мышами грех совершать: всё должно идти самым естественным путём, а вы природу насилуете. У нас, у казаков, так говорят: баба не хочет, козёл поумерь свой пыл. Вот я бы вам рога пообломал...
Главврач разрядил ружьё, патроны положил в сейф. Хотелось жутко пить. Он вышел в коридор, прошёл в ординаторскую, которая была открыта в связи с экстренной эвакуации медперсонала, подставил лицо под поток льющейся влаги и смачно проглотил три затяжных глотка. Пропади оно всё пропадом!
Фрагмент 10
Главврач чувствовал себя не в своей тарелке: мало того, он ранил человека, причинил сознательно ему боль, но ещё и эта девушка Олеся очень ему приглянулась. Иосиф Семёнович имел тяжёлые отношения со слабым полом: он был мнителен, ревнив и богопочитаем; но ещё более женщины не любили в нём полную консервативность в сексе. Да, женщинам нужна откровенность, которая идеально ложиться на удовольствия.
- Перевяжи ему клешню, - потребовал Вайцман. Олеся достала бинт и спирт, сделала качественную повязку, ведь не даром проработала санитаркой в санатории. Стас пришёл в себя, поохал для приличия, исступлённо глядя на главврача, курившего с задумчивостью нашкодившего школьника.
- Что ж ты, Семёныч, людей калечишь?! - голос Стаса жжужал как улий пчёл. Одежда парня была липкой от пота, на полу растеклась лужица тёмной крови.
- Аз Бога ведаю, Стасик, - деловито отреагировал Вайцман.
Олеся повозилась с убитой Любой: закрыла ей глаза, поправила одежду.
- Надо бы её в морг отвести, - Иосиф Семёнович говорил приглушённо, толкая слова в атмосферу. - Сестра она моя двоюродная, последняя родственница на Божьем свете. Эх, жизнь, зачем ты наносишь такие чувствительные раны, зачем мечом огненным терзаешь сердце человеческое?! Железом по нервам, жуть.
Вместе с Олесей главврач погрузил тело убитой на тележку, дали Стасу снотворное, и двинулись в путь. В коридоре пустой больницы воняло жжёной бумагой. Где-то на верху раздавались детские голоса, смех, кукуреканье человеческой глотки, ржание двуногих лошадей.
- Сеструху убил, змеёныш, - стонал и плакал Вайцман. - Единая кровиночка, душа в душу жили. Я ведь для неё был как Алёша Карамазов. Я её почитал за святую, пальчики ей целовал, баньку топил, кваску наливал. Убийца! Людей мучил и до меня добрался. Ирод!
Олесе от чего-то сделалось смешно. Такое бывает при сильном волнении, когда ЦНС возбуждена и спускает пар. И она засмеялась с каким-то надрывом, задыхаясь, мня платье и волосы. Жалкий вид мокрого цыплёнка.
- Подруга, да у тебя истерика! - главврач вытер слёзы, пощупал у девушки лоб. Вот, жар.
Добрались до двери на двор, кое-как перенесли тележку через порог. Вайцман вспотел как медведь, сердце рвалось на волю. Олеся едва не падала с ног.
- Настоящее фэнтези с мертвецом и тремя голодными и злыми неудачниками, - зло сказала девушка и сплюнула на гравий.
Стоял тихий вечер. Тумана не было, но запах серы стоял всё тот же. Гладиолусы и хризантемы обдало первым неожиданным заморозком, по-видимому, от всё тех же бомбёжек террористов. Вдруг заорало радио, тягучий голос властного человека заголосил:
"ГРАЖДАНЕ, СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ И БЛАГОРАЗУМИЕ! ЗНАЙТЕ: ПРЕЗИДЕНТ ПОЛНОСТЬЮ ВЛАДЕЕТ СИТУАЦИЕЙ, УЩЕРБ УТОЧНЯЕТСЯ, СИЛЫ РЕАГИРОВАНИЯ УЖЕ ЗАНИМАЮТСЯ ПОСТРАДАВШИМИ! НАМ ОЧЕНЬ ВАЖНО ЗНАТЬ, ЧТО ВЫ ПОЛНОСТЬЮ ДОВЕРЯЕТЕ НАМ!"
- Суки, разве раньше нельзя было направить это самое реагирование в нужное русло?! Пока гром не грянул... Ох, святой Никола Угодник, спаси нашу отчизну, выправи нашу лодку!