— Да, братишка, — говорю я и улыбаюсь. Достаточно одного твоего вида, чтобы привести меня в чувство.
Окидываю взглядом пространство вокруг и понимаю, что нахожусь у самого моря. Высокие почти черные волны обрушиваются на острые камни, рассыпаясь зеленой из-за водорослей пеной. Мой брат стоит на одном из плоских камней, повернувшись ко мне спиной. Раньше мы часто приходили сюда вместе, братик. Но тогда все было иначе. И мы с тобой были другими.
— Надо же, ты можешь уснуть даже в таком месте… как собака, — твой ехидный тон словно подтверждает мои слова. Сжимаю руками колени и смотрю на твою холодную спину, обвиваемую ветром.
— Ты как всегда добр, братишка.
— Сколько раз просил не называть меня так?! — рявкаешь ты и оборачиваешься.
Твои глаза горят от неудержимой ненависти. Если бы мог, ты бы разорвал меня на части одним словом. Ты всегда так смотришь на меня. Но я не чувствую обиды или злобы. Уже очень давно…
— Прости… — едва слышно шепчут мои губы. Кто-то другой и не расслышал бы из-за рева волн, но не ты.
— И это все, что ты можешь мне сказать?
Мой вздох исходит откуда-то изнутри, а мое сердце как сдувшейся воздушный шарик. Я знаю, зачем ты привел меня сюда. Тебе нужны ответы, верно?
— Что бы я не сказала, ты никогда не простишь меня.
— А тебе бы этого хотелось, да?
Твой взгляд лукавый, он пытается вытянуть из меня самое худшее, пытается надавить на самое больное и спровоцировать… Но меня не взять так легко. Я научилась терпеть.
— Не надо так, брат…
Я ведь знаю, ты не такой, ты не..
— Хватит уже прикидываться невинной овечкой. Я не узнаю тебя! — в твоих глазах проскальзывает отчаянье, но затем твое лицо снова перекрывает маска ярости. Твой характер стал таким же переменчивым как и это море. И в этом есть моя вина. — Ты же сама знаешь, если бы не отец, я бы вообще никогда с тобой не встречался. Но нет же, Яна у нас такая великая страдалица, она месяцами не выходит из своей квартиры, ее нужно вытащить и развеять как ребенка! Если он так за тебя беспокоится, пусть сам тебя и выгуливает… А знаешь, почему он сам тебя не навещает? — В твоих глазах загорается озорной огонек. Ты подходишь ко мне ближе, наклоняешься и шепчешь в самое ухо. Как дьявол. — Потому что он тоже тебя ненавидит, просто не решается сам себе в этом признаться.
Ты отстраняешься и смотришь прямо в глаза, пытаешься увидеть в них реакцию на свои слова. Ты как хищник, выжидающий, чтобы сожрать свою добычу. Но я не могу доставить тебе такого удовольствия и насладиться моим гневом. Мой ответ краток и невозмутим.
— Я знаю.
Твое лицо снова перекашивается от отвращения ко мне. Это совсем не то, чего ты ожидал. И ты снова вспыхиваешь.
— Ты… — Хватаешь меня за воротник и заставляешь подняться. Камень, на котором мы стоим, влажный от соленой воды. — Я всегда ненавидел эту твою черту. Ведешь себя, словно ничего не чувствуешь. Это твое безразличие только еще больше выводит меня из себя! — Ты встряхиваешь меня, и на твоем лбу выступают желваки. — А, может, ты и правда бесчувственная тварь? Ты вообще человек? Нет, ты… кукла. Всего лишь пустая кукла.
Кукла… да, наверное, ты прав. Потому что даже я сама не могу дать точное описание того существа, которым я стала. Но ты уже столько раз говорил мне эти слова, что они больше не причиняют мне боли.
— Скажи же что-нибудь, не молчи! — Ты снова встряхиваешь меня, словно пытаешься выбить ответ из меня силой.
Я касаюсь ладонями побелевших костяшек твоих пальцев на моей одежде.
— Ты так изменился, братишка, — говорю я, а мой взгляд скользит мимо твоих глаз; туда, где разбушевавшиеся волны отчаянно бросаются на острые камни и ржавые штыки, торчащие из-под воды. Как же тут грязно… прямо как у нас в душах. — Когда-то ведь все было иначе. Помнишь те беззаботные деньки, братишка?
— Ты совсем головой поехала, да? Нет того «братишки» больше. Он умер тогда, десять лет назад… умер вместе с ней.
Все это тянется слишком долго. Я слишком устала, а потому колкие слова все же вырываются из моего рта.
— У меня был выбор, кого спасти: тебя или ее. И я не жалею о своем выборе. Посмотрела бы, кого бы ты выбрал на моем месте.
— Я бы… я.. Черт!