— Вы меня привезли.
— Не в смысле здесь, а здесь. Я думала, вы уже распаковались и осмотрели дом. Уже восемь вечера. Как вы собираетесь помогать делу, если все время будете сидеть в прихожей?
Казалось, Грэму эта мысль даже в голову не пришла.
— Здесь все не то, чем кажется.
— В смысле?
— Дом. Он не то, чем кажется.
Эбигейл нахмурилась. Пространные философские разговоры не были ее сильной стороной. Может, его что-то напугало? Шумы в доме? Она прошла в арку в коридор и по ступеням попала в какую-то большую комнату.
— Не выдумывайте, вам не грозит никакой опасности. Тут совсем неплохо. Богачи, конечно, всегда с причудами… — она нащупала возле двери переключатель и дернула его вверх. — Едре-ена мать!
Комната была раза в три больше ее собственной. До уровня колена стены были отделаны деревом, а дальше шли обои цвета зеленой травы. Огромное жерло камина выглядело как дупло исполинского дуба, в центре стоял серый диван, стол и пара изумрудных кресел. Да здесь можно в волейбол играть!
— Я не знаю, что вам там показалось, Грэм. По мне, так хозяин дома показушный хрен с понтами до самого западного побережья. Это что, черепа животных?
Ее взгляд привлекли знакомые очертания. В охотничьем домике отца до сих пор висела невероятная коллекция рогов: от спелых, полтора метра шириной взрослого лося до совсем молоденьких рожек — их называли панты, и они славились своими целебными свойствами. Гаррет всегда использовал каждый дюйм туши, пуская шерсть, кости и обломки рогов на украшение комнат, на черенки ножей, вешалки для платья, ручки для палок, пуговицы и другие галантерейные предметы или, наконец, для выварки клея, которым подновлял охотничий домик в лесу. Как только он научил Эбигейл охотиться, стену украсили и ее собственные трофеи — они все еще там, на чердаке, в пыли. Она не возвращалась в хижину уже больше года.
Черепа и голова оленя на стене были прекрасного качества, уж в таксидермии она знала толк.
— Хорошо обработали.
Рядом с ней вдруг оказался Грэм, неслышно подойдя сзади. Он положил руку рядом с ее ладонью прямо на белый гладкий лоб.
— Он сделал их сам.
Казалось, его глаза смотрели куда-то сквозь реальность. Может, он просто врал, но на этот раз Эбигейл могла его проверить. В обработке костей она разбиралась, как никто.
— Ножом?
— Он срезал только веки, остальное снял голыми руками.
— Мозг?
— Взболтал проволокой и вынул пинцетом. Затем промыл водой.
Ладно, в этом он не ошибся. Настоящий мастер действительно бы свел к минимуму скобление ножа по кости, предпочитая всем инструментам чувствительные пальцы. Отец тоже так делал, и они могли провести целые выходные лишь вдвоем, охотясь, обрабатывая шкуры или занимаясь поделками. Ох уж эти «счастливые времена».
Эбигейл тряхнула головой.
— Вываривал полностью вместе с рогами?
Лицо Грэма разгладилось, он прикрыл глаза, будто мечтая наяву.
— Это был эксперимент, — его голос обрел музыкальную интонацию, как у актера, слегка спотыкаясь на глухих согласных. Эбигейл не помнила, чтобы слышала у него акцент. — Для варки пригодился бойлер с индикатором температуры. Для отбеливания — два раствора с разным соотношением аммиака и перекиси. Череп барана вышел пробным, к сожалению, зубы отвалились, зато африканская антилопа получилась гораздо лучше.
Эбигейл проверила соседний череп на подставке. Верхняя челюсть действительна была с зубами без единого следа клея, но лучше него был только маленький череп олененка в центре. Грэм повернул к ней голову и открыл глаза. Не понимая, почему, Эбигейл отшатнулась. Она уже видела этот взгляд, после него отец обычно отправлялся на охоту. За людьми.
— Грэм?
Он моргнул и убрал руку с черепа.
— Мисс Хоббс, вы когда-нибудь боялись чего-либо, что не могли объяснить?