Выяснилась и причина присутствия доспеха-артефакта. Оказалось, что Литавэлиан, тот самый мечник, которого мы с таким трудом убили, имел некоторое отношение к «дальней ветви второго ствола», и, согласно обычаю, их с Иримэ дети могли претендовать на образование уже не «дальней», но «полной» ветви, а то и, если бы им удалось захватить себе владения — и ствола. Правда, «ствола эльфийского народа», а не «от корня…», но и это уже более чем серьезно. Но прекрасная Иримэ старательно не обращала внимания на ухаживания Литавэлиана, и тот, повинуясь воле Старших, отправился в этот поход вместе с ней, чтобы «показать себя». Правда, не желая подвергать себя большей опасности, чем это абсолютно необходимо, родовитый эльф откапал в закромах своего рода упомянутый доспех и щеголял в нем. Правда, я не уверен, что этим он произвел такое уж хорошее впечатление на девушку. Но в эльфийских ритуалах ухаживания я как-то не разбираюсь.
Уточнив еще некоторые подробности, я задумался. С одной стороны, сломленный пытками эльф вполне мог быть еще источником ценной информации, даже если сам искренне не считает ее таковой. Но с другой… А где его, собственно, держать? Тюрьму у меня в Замке — нет, тюремщиков — тем более… Я внимательно посмотрел на тела павших, на девушку, все еще лежащую неподвижно, несмотря на все усилия Пьена. До тех, кто уже пал — мне не добраться. Они уже ушли к своей богине. Но вот конкретно этот экземпляр… И я потянул из ножен Рассекающего реальность.
— Трижды по три раза будешь проклят… — разумеется, соответствующего ритуала я не знал, но одобрительный гул шепота варпа подсказывал, что я все делаю правильно. — …не будет тебе…
— Стой! — женский голос разорвал жаркую тишину дневного леса. — Остановись, неумирающий! Я признаю твое право на месть, но, пожалуйста, убей его как-то по-другому!
Я оглянулся призрачно-прозрачная невысокая девушка, через прическу которой слегка выступали заостренные сверху кончики ушей. Конечно, это может быть проекция какой-нибудь сильной колдуньи-эльфийки… но для жизни безопаснее предположить, что нам нанесла неофициальный визит сама Мать Дивного народа. Так что я перехватил кинжал, направленный в грудь эльфенка чуть поудобнее, показывая, что готов закончить ритуал и проклятье смертельным ударом, который прекратит существование не только тела, но и души этого конкретного Дивного.
— НЕ НАДО!!! — закричала явившаяся. — И понимаю, он виноват… они все виноваты. Но не надо уничтожать его душу. Они дороги мне все, что бы не творили… Но, клянусь, я не скоро выпущу его из Чертогов Мертвых!
Я посмотрел на нее. В принципе, этого эльфенка можно было бы даже отпустить… но сделать это «за просто так»? Вот только торговаться надо еще и так, чтобы богиня не посчитала себя оскорбленной. А то ведь плюнет на этого придурка… и противопоставить ей мне пока что практически нечего. Вся паства Изменяющего пути — почти два десятка разумных. И все — в этом домене. Впрочем… кажется, я знаю, что потребовать с Богини Жизни и Исцеления, чтобы она точно посчитала это приемлемым.
— Я слышал… — медленно начал говорить я, не опуская кинжала, — что Дети Звезд получили от своей Матери Дар Жизни… — сколько больших букв в одном предложении! Пафос, пафос и пафос… Но что делать? Случай у нас в некотором роде торжественный и официальный. — Так что я согласен поменять душу на душу.
— О чем ты? — удивилась призрачная девушка. — Я не понимаю!
— Эти … — я проглотил термин, точно характеризующий младших этой неполной Звезды. — …довели девушку до безумия. Верни ей разум, стерев память о последних часах — и я вообще не стану убивать придурка. Отпущу.
— Голым и босым, без воды, еды и оружия? — произнесла богиня то, что я промолчал. Мне оставалось только кивнуть.
— Если будет на то воля богов — то он доберется до своих. А нет — значит «нет».
— Я… согласна, — кивнула Мать эльфов и отошла туда, где над обнаженной девушкой статуей самого себя застыл мой ученик.
Процесс исцеления много времени не занял, и вскоре Энни застонала и подняла голову. Оглянувшись, и она сначала увидела Пьена, и только потом — сообразила, что валяется перед незнакомым мальчишкой голая. Энни залилась краской, и влепила Пьену широкую, размашистую пощечину. Голова парнишки мотнулась в сторону, так силен был удар.
— Кто людям помогает — лишь тратит время зря… — ехидно пропел я. — Теперь, ученик, ты знаешь, как вознаграждаются добрые дела.
— Что?! — вскрикнула Энни. — Но он же…
— Пьен лечил тебя, — разъяснил я сложившуюся ситуацию. — Он тебя не раздевал… и даже не лапал, хотя я на его месте, наверное не удержался бы…
Ладошки девушки прикрывали не так уж много, так что мне было по чему пройтись оценивающим взглядом, заставив Энни покраснеть еще сильнее.