— Мне лучше уйти? — прорычал мужчина, подминая девушку под себя и блокируя ее слабые удары.
Одним движением он перехватил ее руки и завел ей за голову, наблюдая, как по щекам девушки покатились слезы, а из уст посыпались мольбы.
— Папа, ты не сделаешь этого! — кричала она, чувствуя отцовские руки, которые блуждали под футболкой пижамы.
Мольбы сменились матами, которые никак не сочетались с милой и невинной внешностью девушки. Мужчина закатил футболку до шеи дочери, наблюдая, как трясется от криков и покрывается мурашками ее тело. Отец нагнулся к самому лицу дочери, затыкая отборный мат мокрым и горячим поцелуем. Девушка сжимала губы, чтобы не допустить язык отца к себе в рот, но отец грубо схватил ее за грудь и сильно сжал, отчего девушка закричала и позволила проникнуть ей в рот. Мокрый язык описывал немыслимые узоры в ее ротовой полости, вдыхая в нее алкогольный запах, отчего тошнило и выворачивало на изнанку.
— Ах ты! — вскрикнул мужчина, отрываясь от губ дочки после того, как та укусила его за язык. Мужчина разжал грудь девушки и ударил ее по лицу. — Расслабься, доченька…
Мужчина повел рукой по плоскому животу, спускаясь к спальным шортам и легко снимая их. Девушка захлебывалась собственными слезами, срываясь то на крик о пощаде, то на проклятия и маты. Отец грубо погладил дочь между ног, предвкушая скорую близость. В его глазах плескалось желание, когда он принялся приспускать с себя штаны и пристраиваться ближе. Он медленно вошел в нее, отмечая, как же узко, жарко и влажно внутри нее. Девушка глухо застонала сквозь слезы, а отец лишь рыкнул и продолжил медленно иметь собственную дочь. Он чувствовал себя каким-то героем, слыша, как под ним от боли и унижения стонала родная дочь. Он старался себя сдерживать, чтобы не разорвать девушку, но постепенно алкоголь и желание стерли границу дозволенного, точнее стерли они ее уже давно, мужчина начал грубо и быстро входить до самого упора, чувствуя, как его плоть покрывает кровь… Он кончил быстро, повалившись рядом и обняв ее. Девушка лишь отвернулась от отца, сдерживая слезы и чувствуя, как по ногам стекает кровь… Очень скоро мужчина уснул, а дочь выбралась из постели и на шатающихся ногах прошла в ванную, где заплакала в голос, стирая мокрым полотенцем кровь…
***
Меня охватывало наслаждение, когда я был рядом с Вестой. Я брал ее как хотел за сегодняшний вечер и ночь, но почему-то кайфа от этого я не ловил. Физически я получал удовлетворение, меня охватывал оргазм, но морально… я чувствовал себя последней сволочью, трахая наложницу с которой меня застукала Влада, а теперь она была при смерти, находясь на тонкой, острой грани между Светом и кромешной Тьмой, еще более темной, чем она окружена сейчас…
Я откинул голову назад, наслаждаясь уверенными движениями губ Весты на моем члене. Непроизвольно я представлял на месте Весты Владу, но особого удовольствия это не принесло, наоборот становилось противно. Противно от самого себя. Она умирала. Умирала из-за меня. А я представлял, как она охватывает меня, как ее губы смыкаются на моей плоти, как язык касается разгоряченной кожи… Я накрутил длинные волосы Весты на руку и стал грубо иметь ее в рот, откидываясь в кресло и закрывая глаза. Меня только начала охватывать волна удовольствия, из моей груди стал разноситься глухой стон, который прерывался на сбившееся дыхание… Я чувствовал себя на грани, тело требовало разрядки, но в дверь настойчиво постучали.
— Занят! — прорычал я, сквозь сдерживаемый стон.
— Влада очнулась, — крикнула одна из множества наложниц, которые имелись в моем доме, через дверь.
Я резко убрал голову Весты от своего паха и принялся одеваться, наскоро натягивая боксеры и джинсы.
— Это что? — не поняла Веста с недовольством, стирая слюну со своих губ.
— Ты сама все слышала, — прорычал я, выбегая из кабинета и столкнувшись с совсем молодой девушкой, которую я еще никогда не видел. Очень молодая. Возможно, одного возраста с Владой.
Я грубо оттолкнул ее от себя и помчался к комнате, от куда уже вышел врач.
— Тебе нельзя, — остановил он меня у самой двери, когда я уже почти ворвался в спальню.
— Диего, — прорычал я на врача.
— Велизар, — так же ответил он. — Я не первый год тебя знаю! Я не раз тебя с того света доставал! Так вот, твоя жена хоть и очнулась, но очень-очень слаба, а зная тебя ты сейчас начнешь орать, хватать ее, а я очень много сил и лекарств потратил на то, чтобы она очнулась.
— Она моя жена! — прорычал я, хватая его за ворот белого халата.
— Она моя пациентка! Я ушел в отпуск на один месяц. На один гребаный месяц за все десять лет! Мне начали звонить через неделю, потому что ты избил ее до полусмерти, тогда справились без меня, а сейчас дело более серьезное. Я не пущу тебя, хоть что ты делай.
Я знал Диего уже десять лет. Он был замечательным врачом. Он ни раз вытаскивал из меня пули, зашивал раны, отпаивал после попыток моего отравления, а сколько раз он снимал с меня различные порчи и дурманы — не счесть. Я верил, что Владе очень плохо, но я должен был ее увидеть.
— Я должен ее увидеть, — смягчился я, убирая руку с ворота врача.