— То, что ты не держишь свой член в штанах ещё не показатель твоей мужественности. То, что ты перетрахал всю женскую часть особняка и половину Тёмного мира тоже.
Во мне бушевали обида и злоба. Я была готова заплатить за свои слова. Заплатить сполна. По всей строгости его мнимого закона. Я была готова к побоям, к обидным словам, к изгнанию, но больше всего я ждала смерти… Я ждала. Хотела смерти. Хотела умереть уже от его рук.
Где же маты? Где же пинок под ребра или что-то подобное? Я молча ждала расплаты за свои слова, что лились из меня потоком слез и горечи.
— Ты отвратен мне. Я ненавижу тебя! Ты сломал мне всю жизнь, — пробормотала я в дверь и обернулась к мужу, чтобы схватить его за руку и отбросив всю свою гордость в сторону, взмолить: — Велизар, убей меня. Прошу тебя…
Гадко. Мерзко. Унизительно. Всегда было так. Я не могла рассчитывать на что-то иное в этом доме. Я не смогла ему полностью подчиниться. Не смогла стать женой демона. Я должна была беспрекословно исполнять всего его прихоти. Должна была, но не смогла. Почему я не смогла? Гордость? Какая с меня гордость?! Я всегда была у мужских ног. Сначала униженная отцом, а затем перешедшая под унижение мужа. Я не знала, что мужчина может относиться ко мне как-то иначе, как не к куску мяса.
— Убить тебя? — гаркнул Велизар и я подняла зареванное лицо на него. Демон внутри утих, но в его глазах плескалась ярость. Ярость и жажда крови. Ему не стоит ничего сейчас убить меня. — Я говорил тебе быть умницей, Влада? Говорил. Говорил, чтобы ты была покорна? Говорил, что если ты снова станешь показывать мне свой характер, то ты дорого за это заплатишь? Отвечай, — мужчина утробно рыкнул на меня и вырвал свою руку из моей слабой хватки, отходя на шаг назад.
— Говорил, — подтвердила я, сглатывая тугой ком новой волны истерики.
— Говорил тебе повиноваться? Говорил быть покладистой сукой?
Его спокойный тон голоса был предвестником бури. Он держался из последних сил, чтобы не налететь на меня с последними словами и избиением.
— Да, — односложно ответила я, опуская глаза от сурового лица мужа.
— Говорил тебе заткнуть твои чувства куда подальше и не лезть в мою постель, узнавая кто в ней побывал? Единственное твоё место в моей койке — это с раздвинутыми ногами. Говорил?
Меня пробрало страхом до самых костей. Я забыла своё место в его жизни. Я забыла, что я — это, всего лишь, инкубатор для его ребёнка… Не для нашего, а именно для его. Я — это кусок мяса на котором можно оторваться за своё плохое настроение и который всегда ждёт своего хозяина в его покоях.
— Не говорил, но…
— Ты забыла от куда я тебя вытащил? — рыкнул Велизар. — Если бы не я, то твой отец бы продолжал подкладывать тебя под богатых мужиков, не брезгуя и сам пользоваться тобой! Хотя знаешь, надо было так и сделать, да. Чему-то хотя бы научилась! Например, не вякать, когда говорит твой муж.
В его голосе звучала ярость. Он как-будто искал те слова, что ранят меня больней всего и ему это удавалось. Я чувствовала, как кровь закипала в моих жилах. Она гналась по организму с бешеной скоростью, отдавая стуком в висках. Воздух накалился и стал как-будто солёным на вкус. Жар, что шёл с низа живота разрастался по телу и бился теплыми, тягучими волнами.
— Ты меня слышишь? — рявкнул мужчина, хватая меня за плечо и тут же убирая руку, зашипев, как-будто схватился голой рукой за горящий уголек. — Что за…
Я подняла глаза и увидела искреннее непонимание на лице Велизара. Он боялся. Впервые я видела его страх. Страх непонимания. Он не знал, что происходит и его раздражало, что он теперь не может держать эту ситуацию под контролем. Он перестал управлять ею.
— Что за херня? — выругался муж, смотря на свою руку, что была покрыта белыми волдырями, как от ожога. — Ты…
Я не услышала его дальнейших слов, так как они оборвались диким и больным криком мучителя. Он схватился руками за голову и с диким рёвом упал на колени. Он глухо застонал, сжимая виски руками и хватая воздух ртом. Он задыхался, лихорадочно хватаясь одной рукой за горло, а другой упираясь в пол. Я не хотела ему помочь. Не хотела всем своим естеством. Я не хотела спасать его, но если он умрёт, меня обвинят в его смерти? Да, наверняка, да…