— Что с тобой случилось? Бегала вокруг дома, как курица с отрубленной головой, притом что у тебя рана? Почему ты не позволила доктору, которого привел Эндрю, позаботиться о тебе? — осведомился Эрик.
Выражение лица Брилл быстро стало кислым. Она подула на больную ногу, бережно баюкая ту в руках.
— Я была бы счастлива, если бы хороший врач зашил мою чертову ногу. Но, к сожалению, он был вынужден спешно уехать по уважительным причинам.
— Почему он уехал? Я его даже не видел.
Оторвав взгляд от пятки, Брилл по-волчьи оскалилась, и ее жемчужные зубки сверкнули в свете полуденного солнца.
— Ну, полагаю, он счел затруднительным оставаться с моим ботинком в заднице.
— Прошу прощения?
— Как только он велел пустить Арии кровь, чтобы предотвратить лихорадку, я выставила его из дома, — просто ответила она. — На самом деле я вовсе не нуждалась в чьей-либо помощи.
Вопреки тому, насколько Эрику было плохо физически, он не сумел удержать улыбку при виде отваги этой женщины. Ее действия не переставали удивлять его.
— О, и что сказал Эндрю насчет того, что ты отвергла выбранного им лекаря? Человек действительно бежал, чтобы вскочить на лошадь. Я и не знал, что английские лорды умеют бегать.
Опустив ногу, Брилл села прямо и впервые с момента происшествия на льду улыбнулась Эрику. Краски вернулись на ее щеки, и она тихонько хихикнула; ее поза стала более расслабленной, к ней вернулась природная непосредственность. Что бы ни мучило ее последние несколько часов, заставляя избегать его компании и вести себя подобно незнакомке, оно явно исчезло. Брилл вновь стала собой, и глубоко затаившаяся тревога неосознанно исчезла из сердца Эрика.
Внезапно оказалось, что, когда Брилл улыбается ему подобным образом, он не чувствует себя так ужасно. Возможно, это была лишь игра воображения, или, возможно, это было приветливое выражение ее лица, но в любом случае ему больше не было так холодно. Странно, что одна женская улыбка смогла произвести на него такой эффект.
— Ты говоришь совсем как настоящий ирландец, когда речь заходит об английских лордах, — рассмеялась Брилл, заправляя несколько непослушных прядей волос обратно в узел на макушке. Немного отдышавшись, она вздохнула и посмотрела в окно. — Ты действительно сильно не любишь Эндрю.
Решив, что ее неоднозначное высказывание — вопрос, Эрик взялся ответить на него настолько искренне, насколько осмелился:
— Для женщины, которая может видеть будущее, ты определенно близорука, когда дело касается понимания людей. Слово «нелюбовь» слабо отражает всю глубину ненависти, которую я испытываю к этому человеку.
Издав горлом некий раздраженный звук, Брилл принялась постукивать кончиками пальцев по подлокотникам кресла.
— Полагаю, не стоит спрашивать почему.
Повернувшись набок, чтобы не вытягивать шею, глядя на нее, Эрик поудобнее устроился на подушке. Во время беседы его дрожь уменьшилась, и сейчас он чувствовал себя слегка заторможено. Прозвучавшее ранее предложение Брилл, что ему следует немного отдохнуть, теперь казалось не таким уж плохим.
— Нет, тебе не стоит спрашивать почему, так как мне пришлось бы сказать правду, которая заключается в том, что он высокомерный, самовлюбленный и эгоистичный болван.
— Кажется, я припоминаю, что почти теми же самыми словами ты описывал себя не далее, как полчаса назад, — заметила эта чертовка; ее улыбка стала чуть более самодовольной. Эрик ненавидел, когда она оказывалась права.