— Т-ты м-мой друг, м-м-мамочка. К-кроме того, другие д-д-дети говорят п-плохие вещи. Они д-думают, я н-не понимаю по-ф-французски, потому что я н-не говорю с ними. Н-но я понимаю. Они г-говорят, ч-что мы ц-ц-цыганки… или в-ведьмы.
Возмущенно фыркнув, Брилл поджала губы. С самой первой ночи здесь, когда все странности в Опере, кажется, собрались вокруг нее, многие уборщицы шепотом распускали у нее за спиной похожие идиотские слухи. Она надеялась, что своих детей они учат манерам получше. Определенно нет.
— Ну что ж, ты права. Они глупые, — сказала Брилл, скорчив рожу через плечо. — Но у мамы еще много работы. Я отведу тебя обратно в постель.
Игнорируя запинающиеся протесты Арии, она завернула за угол и без промедления прошла в главное фойе, располагающееся сразу за входом, предназначенным для покровителей, прибывающих в экипажах. Впереди она заметила сгорбленную фигуру пожилой женщины, ковылявшей по одной из двух мраморных лестниц с ведрами в руках. Узнав в ней по переднику и белой повязке на волосах одну из своих коллег-уборщиц, Брилл отвела глаза, не желая привлекать к себе ее внимание. Приглушив шаги, она огляделась, чтобы найти другой путь в дормиторий. Она была не в настроении выслушивать жалобы очередной старухи по поводу ее работы или «чванливых» манер.
Ария, заметив осторожность матери, тоже с преувеличенной сосредоточенностью зашагала на цыпочках, следуя за ней по пятам. Прокравшись за лестницу, обе тихонько пересекли помещение. Брилл собиралась было скользнуть в боковую дверь, когда застывший воздух разорвал стук деревянного ведра о камень. Брилл медленно оглянулась через плечо и виновато вздохнула, увидев, что сгорбленная женщина, тяжело дыша, устало привалилась к каменным перилам.
Переложив весь свой инвентарь в одну руку, Брилл развернулась и медленно вернулась к лестнице. Махнув Арии следовать за ней, она неуверенно начала подниматься по ступенькам. Ни одна уборщица ни разу не сказала ей доброго слова, но простая порядочность не давала Брилл просто пройти мимо старого человека, нуждающегося в помощи. Женщина повернула голову и наградила Брилл пристальным взглядом черных, похожих на жуков, глаз.
— Чего тебе надо? — грубо спросила старуха со странным акцентом.
Почувствовав, что любое предложение помочь будет встречено резким отказом, Брилл по-быстрому заново подобрала слова.
— Э… Ну, я увидела, что у вас тут два полных ведра… и… э… — Посмотрев на свое полупустое ведро, Брилл испытала прилив вдохновения. — И я подумала, что будет неплохо, если я смогу воспользоваться вашей водой. Видите, свою я почти всю истратила.
Недружелюбное выражение морщинистого старушечьего лица несколько смягчилось, закашлявшись, она оттолкнулась от перил и выпрямилась.
— Да, можешь использовать немного моей воды. Но тебе придется самой ее нести. — Оглядев Брилл сверху вниз, старуха вытащила платок и вытерла лоб; в ее темных глазах зажглись искорки понимания. — Я не могу таскать наверх все тяжести. В любом случае, не то чтобы меня кто-то слушал.
Пропуская мимо ушей брюзжание женщины, Брилл наклонилась и подняла с пола полнехонькое ведро.
— Ой, не знаю. Я обычно всегда обращаю внимание на тех, кто ста… э… кто явно опытнее меня.
Коротко хохотнув, старуха подхватила второе ведро и последовала за Брилл вверх по лестнице, только тогда, видимо, заметив идущую позади них Арию.
— Это твое? — спросила она, бесцеремонно ткнув узловатым пальцем в сторону девочки. — Разве она не должна уже спать?
— Я как раз вела ее в кровать. Она не любит оставаться с другими детьми и хотела посмотреть, что я буду делать сегодня.
Громко фыркнув, старуха приподняла брови и обратилась к Арии:
— Эти сопляки плохо с тобой обращаются, ага?
Глядя на сморщенную женщину широко раскрытыми глазами, Ария несколько секунд молчала, затем наконец ответила:
— Они м-меня д-дразнят и н-называют м-маму ведьмой.