Люблю.»
Рингоноки со вздохом сложила письмо и положила на стол. Хинамори вернётся только утром. Рингоноки же может прожить свой последний день так, чтобы все её запомнили.
Рингоноки покрасила ногти в фиолетовый цвет. Она так рьяно домогалась Маюри и Нанао, что пришлось уединиться прямо посреди рабочего дня. Она съела столько, что даже Омаэда зауважал её. Рингоноки подралась с Бьякуей (поединок прервал Генрюсай и сделал выговор обоим), с Кенпачи, с Ичиго. Она затискала Рекко, Комамуру, Донохане. Пыталась потрогать грудь Рангику и Исане, всё же потрогала Ретсу и зашедшую в гости Куукаку. Она два часа пела у себя в кабинете «Human*», на третий час пришли синигами и попросили спеть что-нибудь повеселее. Уважила – «Panic Room**». Больше не приходили. «А стены как в хрущёвке – всё слышно».
За два часа до собственной смерти Рингоноки пошла в бани седьмого отряда – те самые, в которых произошло столько всего. Что-ж, она их проектировала, она в них и преставится. С собой у Рингоноки было только три вещи – повседневное платье, обручальное кольцо и меч. И всё. Эти вещи она считает наиболее значимыми сейчас, в день своей смерти. Да и то, от платья можно отказаться, но Маюри возмущался…
А Хинамори вернулась в отряд сразу после того, как Рингоноки заперла за собой дверь в баню. Она прошла в кабинет, ничуть не удивившись отсутствию капитана, и сразу же принялась разбирать документы. Дело было пустячное: всего-то закрепление поместья Лас Ночес за кланом Куротсучи. Около получаса Хинамори боролось с документацией, и только тогда обратила внимание на аккуратно сложенное письмо с печаткой Рингоноки…
Истошный вопль ужаса Хинамори услышали даже за стенами Сейретея.
- Чего вопишь? Э?- Хирако увидел Момо, которая прижимала к груди какую-то бумажку. Он взял это, развернул, попытался что-то разобрать…- Треклятье, как курица лапой! Читай вслух.
Хинамори окружили со всех сторон капитаны и лейтенанты. Всхлипнув, Момо начала читать с листа.
По мере чтения лица присутствующих становились грустнее и бледнее. Женщины (особенно Нанао) начали потихоньку лить слёзы. Мужчины ещё держались, особенно Маюри, но у Ренджи уже понемногу сдавали нервы. Как и у Джуширо….
«…мне просто достаточно знать…»- на этом моменте послышался всхлип со стороны Кенпачи.
«…и раз за разом влюбляться в одних и тех же синигами. Простите. И прощайте. Люблю.» К-капитан Кучики? – Все обратили внимание на Бьякую. Эталон спокойствия и невозмутимости всего Сейретея, единственный враг Рингоноки Куротсучи, капитан давился всхлипами. Сквозь слёзы он прошептал:
- Невозможно…это просто невероятно…нет, я не должен…проклятье, почему так сдавливает?
- Капитан, у меня тоже...наверное, мы к ней слишком привязались…Рин-но-сама так много для нас сделала…
- Это точно. Да, возможно это был не идеал, но ведь…но ведь именно Рингоноки приходила на помощь Готею в самую трудную минуту! Если бы не она, мы бы могли погибнуть!- тут Укитаке явно почувствовал, что попал в точку, потому что грянул гром,- Да что там мы, все могли бы погибнуть!
- И она была моей женой!
- И моей!
- РИ-ИН!!!
- Проклятье, я так не могу! Может, ещё есть время ей помочь? Где она, черти её дери!!!
- Я знаю только одно место, где Рингоноки-сама чувствует себя защищённой…
Рингоноки лежала на скамейке в бане, ожидая смерти. Осталось меньше часа. Почему-то было совсем не страшно. Рингоноки своё отжила, причём не лучшим образом. Только комок в горле – очень хочется плакать. Плакать за все те шесть лет, которые Рингоноки не плакала. Тут рядом материализуется Кинушикую с ножницами в руках. Вид у неё непривычно серьёзный.
- Что, плохо?
- Угадай с трёх раз.
- Плохо. Ладно, тебе уже пофиг на свои волосы, так что держи ножницы и повторяй за мной. Отстрижешь – проплачешься.
- Хорошо.
- Итак, повторяй за мной без вопросов: Слёзы – мои, жизнь – моя…
- Слёзы – мои, жизнь – моя…
- …залог отдаю, клятву расторгаю. Режь!