Цирковые фургоны всегда останавливались где-нибудь на окраине города. Почти в лесу. Поэтому, не составило большого труда, за короткий промежуток времени, уйти вглубь чащи, где совсем нет людей. Тем более что Жозеф почти не замечал дороги, так как внимательно ловил каждое моё слово. Он боялся… боялся за меня. Боялся за то, как смерть Бланш отразилась на мне. Он, ведь, и представить себе не мог, что уже слишком поздно волноваться о моей психике… А я говорила о всякой ерунде, иногда вспоминала Бланш, грустила. А внутри… внутри я смеялась! Смеялась и, как ни странно, одновременно, бесилась! Откуда взялась последняя эмоция? Меня начало бесить то, что я не могу поступить с Жозефом, как с Бланш! Я не могу погнаться за ним, не могу вцепиться в него зубами, загрызть!.. Я мечтала о том, чтобы это сделать, рассказывая при этом Жозефу о том, как мне плохо!
- Амелия, ты, до сих пор, винишь себя в смерти Бланш? – спросил мужчина какое-то время спустя.
- Да, – не стала я отрицать. – Только… не виню. Я знаю. Я знаю, что я – причина смерти Бланш.
- Амелия, это совсем не так!
А я, в это время, уже слышала музыку аттракционов! Я поняла, что совсем скоро мы встретимся со Смеющимся Джеком!
- Ты меня не понял, Жозеф, – произнесла я. – Я не считаю себя виноватой. Я считаю себя виновной. Никакого чувства вины у меня нет. Я… я просто убила Бланш, вот и всё.
Жозеф смотрел на меня ошарашенно. Похоже, он решил, что я, всё-таки, повредилась рассудком. Только, решил он это по причине того, что думал, что я надуманно приписываю себе убийство девочки. Из-за чувства вины.
- Жозеф, а ты помнишь тот день, когда ты мне рассказывал историю о существе, по имени Смеющийся Джек? В тот раз, когда я, поздно вечером, пошла гулять? – напомнила я ему.
- Помню, но… причём здесь это? Извини, Амелия, но мне кажется, что ты, немного, не в себе. Тебе надо отдохнуть, – мужчина говорил спокойно, не повышая голоса (так, обычно, стараются разговаривать с душевнобольными). – Давай-ка, вернёмся домой.
- А знаешь, я, ведь, тогда, на самом деле, встретила Смеющегося Джека! – заявила я, отходя от хозяина «Арлекина» на пару шагов. – Я встретила его и забрала с собой! С тех пор, он путешествует вместе с нами!
- Амелия… что за глупости ты говоришь? – всё также тихо, без агрессии, произнёс Жозеф. – Ну, какой Смеющийся Джек? Это, всего лишь, страшная сказка.
- Неужели? А как ты думаешь, Жозеф, куда пропали Бернард и Абигэйл? Кто убил Бланш?
- Смеющийся Джек? – устало вздохнув, спросил мужчина.
- Вообще-то, нет. Их убила я. Джек мне помогал.
- Хватит. Амелия, твои фантазии уже переходят все границы. Сейчас тяжело всем. Всем плохо, но… Мы должны держать себя в руках. А тебя… тебя я завтра отведу к хорошему специалисту.
- Поздновато для специалиста, – усмехнулась я. – Он мне уже не поможет. Мне уже никто не поможет. Да я и не хочу помощи. Единственный, кто мне нужен – это Джек! Только он! Больше – никто!
- Амелия… – наверное, Жозеф хотел мне многое сказать, но я прервала я его:
- Не называй меня по имени! Не смей этого делать! Это имя… Джек называет меня им только тогда, когда злится! А я не хочу… не хочу, чтобы он злился! Не хочу, чтобы он называл меня «Амелия»! Вообще, не хочу слышать звука своего имени!
- И как же он тебя тогда называет? – этот тон Жозефа… для душевнобольных… начал бесить.
- Не твоё дело! Ты… ты никак не будешь меня называть!
- Ты знаешь, что это, практически, невозможно – никак не называть? – хозяин «Арлекина», вновь, вздохнул. – Невозможно – никак не обращаться к человеку.
- Мне всё равно! – огрызнулась я, а, затем, широко улыбнувшись, сказала. – Смотри, какой красивый парк аттракционов!
- Какой ещё парк аттракционов? Здесь нет никаких парков.
- Как это – нет? А как же парк Джека? Смотри!