— Ты просто не находил у себя в комнате записки со странными предупреждениями! — огрызнулась Сидни.
— Что? — удивилась Лекса. — Какие ещё записки?
Сидни подошла к столу и взяла что-то, а затем поднесла это что-то, которое оказалось бумажкой, к камере, чтобы мы смогли разглядеть, что там написано.
— "Не стоит бояться, но стоит молиться. Самое ужасное ещё впереди", — прочитала я. — Что за брехня?
— Понятия не имею! Наряду с этой брехнёй я ещё получила распахнутое окно, перевёрнутый с ног на голову шкаф…
— Да этот злоумышленник реально силён, раз шкаф перевернул, — перебил её Томас.
— Не в этом смысле! Все мои вещи, которые там лежали, на полу оказались! И на столе бардак, будто кто-то у меня проводил… обыск?
— Твою мать, — ругнулась я, подняв взгляд на потолок. Нет, ничего я на этом потолке не нашла, просто он здесь был каким-то… особенным. — Обыск. Ха. У нас здесь тоже обыск.
— Хочешь сказать, кто-то устроил тот беспредел у Сидни в отместку? — спросила Лекса.
— В отместку это могла сделать лишь владелица этой комнаты. А мы прекрасно знаем, что это невозможно.
Она кивнула и вытащила из кармана флэшку.
— Я сброшу оставшиеся переписки, — пояснила она, усаживаясь к ноутбуку. Она быстро вставила в него флэшку, поводила мышкой.
— Сидни, а ты уверена, что это связано с этой историей? — осторожно поинтересовалась я.
— По логике это связано, — ответил за неё Томас. — Смотри, тут написано про молитву. А Лекса на кладбище молилась.
— Что? — фыркнула она со своего места.
— Все слышали, не притворяйся, — сказал он. — Я ж не собираюсь тебя теперь за это головой в унитаз пихать.
— Но кто мог об этом узнать? — раздался голос Сидни. Я пожала плечами.
— Подожди… ты хочешь сказать, это кто-то из наших? — Томас раскрыл рот от удивления.
— Билли? — предположила Лекса, выдёргивая свою флэшку из ноутбука. — Ну а что, вполне вероятно.
— Сомневаюсь. — Я покачала головой, затем обратилась к Сидни. — Ладно, Сид, мы, пожалуй, уже пойдём отсюда. Завтра расскажу, что мы нашли.
Она кивнула, и её изображение погасло.
За пару минут мы убрали всё по своим местам (кроме, конечно, личного дневника Хейли) и покинули злосчастную комнату.
Казалось, что мы ввязались во что-то страшное. Или нас погрузили в это что-то. Главное, мы не знали, кто. И это было даже страшнее, чем происходящее.
***
— Об окружающем мире надо говорить правду, — заявил мистер Мэден. — И правд этих всегда много. Вот, например, Шарлотта, эта тетрадь неподвижна?
Я скривилась. Какой чёрт позволил моим родителям дать мне это имя? И ведь самое обидное то, что оно всем нравится. Всем, кроме меня самой. Будто это имя принадлежит не мне, живому, как мне ещё кажется, человеку, со своими эмоциями, чувствами, желаниями, а какой-то вещи.
— Естественно, — не долго думая, ответила я. Вернее, лучше сказать, бросила. Он кивнул.
— А ты что скажешь, Томас?
— Это смотря относительно чего, — сказал Томас. — Вот относительно стола она неподвижна, а относительно, например, вас движется.