Шерлок зажмурился и с силой сжал кулаки, ощущая на лице жесткие порывы ветра и запах крови (неправильно-неправильно-неправильно). Будь он в самом деле ребёнком — он бы заплакал. Но он давно уже не ребёнок. Эвр, сидящая рядом, не настоящая. Всё это — какой-то цирк.
И всё же через стиснутые зубы Шерлок проговаривает:
— Только твои советы несколько запоздали. Ты права, я проиграл. И на этом всё. Уже ничего не исправить.
Эвр берёт его за руку, переплетая пальцы маленьких ладошек, и произносит со смешком (без всякой насмешки):
— Вообще-то нет. Шерлок, разве ты забыл? Для всех, кто нуждается в помощи, всегда открыта одна дверь.
Шестилетний Шерлок резко распахивает глаза и смотрит на сестру, как на восьмое чудо света. На вдохе, судорожно он произносит:
— Какая?
Мотор подержанного автомобиля продолжает тарахтеть. За окном проплывают дома, и вдруг они начинают казаться очень знакомыми. Это Бейкер-стрит, без сомнений. Они подъезжают к знакомой до боли двери, и Эвр счастливо смеётся.
221 Б
— Там всегда помогут, — Эвр усмехается, и яркое солнечное Лондонское утро сменяется кромешной тьмой.
***
Теперь Шерлока и в самом деле трясло.
Сначала он не мог ничего ни видеть, ни слышать. Его будто бы перекручивало, сжимало и рвало на части одновременно, и ощущение это было ужасным — не сравнимо ни с какой передозировкой. Чтобы хоть как-то справиться с тошнотой, Шерлок присел на пол и зажмурился, пытаясь восстановить дыхание. Сквозь звон в ушах до него донёсся встревоженный голос Мэри:
— …лок! Шерлок! Ты в порядке? — он ощутил холодное призрачное касание где-то у предплечья.
— В пор-р-ряд-ке. В порядке, — Шерлок встряхнул головой и наконец открыл глаза.
Зрелище, что предстало перед ним, было в равной степени пугающим и ошеломительно красивым. Ни потолка, ни боковых стен не было, в полу были дыры. Воспоминаний тоже не осталось. Зато Шерлок будто бы оказался внутри штормовой тучи: вокруг было темно, лишь далёкие редкие вспышки молний освещали всё мгновенными разрядами. Ветер выл и отрывал оставшиеся камни. Ни под ногами, ни над головой не было ничего, кроме бесконечного штормового неба.
Всё, что осталось от бункера — две противоположные стены (со стороны чертогов, откуда он пришёл, и противоположная, та, что со старой чёрной дверью, столь похожей на нужную ему дверь на Бейкер-стрит) и почти обвалившийся пол между ними.
— Мне жаль, Шерлок.
— Нет! Ещё не всё! — Шерлок вскочил и с отчаянием посмотрел на неё.
— Всё, Шерлок, уже ничего не поделать. Джон умирает. Иди, попрощайся с ним. И от меня тоже.
Мэри почти потащила его за руку в сторону чертогов. Шерлок вырвался из её хватки и покачал головой.
— Нет. Нет. Нет. Ни в коем случае, Мэри. Я должен спасти Джона! Должен! Как ты не понимаешь! Я виноват! Я! Опять! Если бы не это дурацкое дело… Если бы не моя ошибка… Если…
— Нет никаких «если», Шерлок, — она мягко сжала его ладонь, — ты попытался сделать невозможное… у тебя не вышло. Такое случается. Времени почти не осталось. Попрощайся, пока ещё есть время, иначе никогда себя не простишь…
— Если Джон умрёт, я в любом случае себя не прощу! Я должен был умереть, а не он!
— Никто не должен был умереть, Шерлок. И всё же это случается. Нет больше ничего, что бы ты мог сделать. Воспоминаний не осталось, — она обвела рукой пространство вокруг, в её взгляде, будто в зеркале, отражалось отчаяние Шерлока, — уходи же!
— Нет. Нет. Ещё не всё. Что это? — он указал на чёрную дверь.