-Эстетический ступор, – резюмировал Антихрист. – Мирай, прикройся, у скульптора сейчас слюни потекут.
Джек сглотнул. Нет уж, спасибо, идиотом себя выставлять очень не хочется.
-Лиат, не говори ерунды, на меня все творческие люди так реагируют, я ничего не могу с этим поделать. Даже когда меня свинцом нашпиговали и волосы превратили в некое подобие ершика для унитаза, у таких личностей все равно крыша уезжает.
-Угу, я поехала, вернусь не скоро, целую, твоя крыша, – хихикнул Хевласкес.
-Отец, можешь хоть сейчас нормально себя вести, – раздраженно произнес златоглазый.
-Нимфас, деточка, – Лиат нарочно растягивал слова, – что ж ты у меня такой строгий, у тебя даже супруг веселее, и как только связался с такой букой, как ты.
Скульптор явственно услышал злобное рычание.
-Не доводи до греха, отец, я же тебя грохну и запру твою душу в каком-нибудь сосуде.
-Ну, значит, буду джинном, – оптимистично заметил Антихрист, но все же поспешил слинять подальше от раздраженного сыночка.
Молчащий блондин усмехнулся, глядя на представление, и подошел к арке.
-За мной наружные руны, с тебя, Морган, внутренние.
-Как скажешь, – кивнул поразивший скульптора мужчина, – приступим.
Каррингтон отбросил любование и с интересом стал наблюдать, как двое вырезают на мраморе некие символы. Он уже даже не удивлялся тому, что эти двое используют для работы острые когти. В конце концов, он оказался в более чем неоднозначной кампании.
Тайлер лежал на кровати и тихо умирал от жуткой головной боли. Казалось, череп медленно распиливают на куски и поливают серной кислотой. Каждый громкий звук с улицы заставлял морщиться, а блики света раздражали слезящиеся глаза.
Алиса, лежащая на голове, как шапка, мало помогала, а дойти до аптечки сил не было, да и остальные коты неплохо придавили к кровати. Раухан лег на колени, Себастьян на грудь, а Тильман пристроился где-то между ними, в районе паха.
Уайт закрыл глаза, боль ширилась, разрывала на части, а воздуха не хватало, казалось, на горло накинули веревку, и она медленно стягивалась.
Полицейский забился на кровати, скидывая котов и отделываясь царапинами на лице и теле. Веревка чувствовалась все сильнее, будто каждое волокно впивается в кожу. Рывок, и темнота…
Я вскочил с кровати и, не тратя времени на поиски рубашки, поспешил к сыну. Мальчика до сих пор беспокоили кошмары, и ничего нельзя было с этим поделать.
Быстрым шагом пересек коридор и оказался в уютной спальне отделанной светлым деревом. Небольшие огоньки ночников придавали комнате иллюзию звездных просторов, а яркие пятна детских картинок были своеобразными планетами.
Присев на круглую кровать, я осторожно притянул к себе сына, закутавшегося в одеяло, как в кокон, и легко провел по рыжим волосам.
Ачиль ещё несколько раз хныкнул и затих. Дыхание стало ровным, а лоб разгладился. Тяжело вздыхаю. Знать бы, что снится тебе, что ты мечешься испуганной пташкой, попавшей в клетку, даже руны, которые я попросил начертать, не помогают.
Осторожно целую сына и укладываю на кровать, кошмары должны пройти, ведь иначе быть не может.