Ну, пять пасущихся лошадей и этот старый руль наверняка видели это, они были напуганы, как ад; но по какой-то причине ни один из них не вращался и не отходил от него, никто из них не бежал, они просто стояли, глядя, подергиваясь и немые в своем страхе. Этим летом, более шестидесяти лет назад, кое-что посетило его дедушку там на домашнем ранчо. Ли никогда не сомневался, что Рассел Доббс знал, что это такое, и что он видел это раньше.
Тогда Ли услышал разговоры о том, что Доббс привлек к себе дьявола, как огонь, который тянет за собой, некоторые говорили, что Доббс заключил сделку с сатаной, но другие утверждали, что Доббс, избив дьявола в пари, никогда не будет закрыт его. Какая бы ни была правда, на пастбище в то утро бабушка Ли не только боялась, но и сердилась.
После того, как рулевое колесо и лошади успокоились, он остановился, уставился и снова стал пасутся, а после того, как его дедушка отвернулся, тогда Ли, все еще потрясенный, повернулся и увидел желтую кошку, стоящую в дверях сарай наблюдал за ним - и наблюдал за пустыми прериями за спиной, спиной кота, ее желтый мех стоял неподвижно, его золотые глаза пылали.
Эта желтая кошка ничего не боялась. Ли понравился этот кота, который бы убил крысу размером с себя и, быстро, как молния, мог убить гремучую змею - желтый кота, который был мертвым звоном для тюремной кошки Макнейла, потому что кошка, которая спала на койке Ли вчера вечером держа его в компании после того, как его посетитель исчез, оборванное и избитое существо, которого он хотел, было здесь сейчас, рядом с ним, чтобы облегчить его страх перед этим маленьким голубоглазым человеком, чтобы успокоить озноб, который, как палец льда, Ли очень душа.
5
Но большая желтая кошка рядом. Он лежал, свернувшись калачиком на пыльном сиденье мохера, как невидимое, как воздух вокруг него, невидимый, но впечатляющий едва заметный отпечаток в грубой серой ткани подушки сиденья. Зная страх и ярость Ли, кота, уставший от Ли, слишком подсознательная песня слишком слабая для Фонтана, чтобы сознательно слышать, но звук, который знал кошка, знал, что Ли будет слышать глубоко внутри себя, мурлыканье, которое соответствовало ритму качалки, сдержанный бормотание комфорта, предназначенное для облегчения души Ли, гул, порожденный не только любовью, но и радостью самой жизни, что даже в его эфирной форме кошка-призрак носила его.
Но теперь Мисто промурлыкал из-за дискомфорта тоже из-за беспокойства по поводу старого осужденного. Кошка будет мурлыкать не только тогда, когда он счастлив, он мурлычет, когда он напуган или огорчен. Смертельная кошка намеренно мурлычет про себя, когда ему больно или больно, бормочущую песню, чтобы удержать, возможно, успокоить себя, чтобы заставить себя чувствовать себя одиноким. Теперь Мисто промурлыкал за Ли, желая держать его в покое, желая отогнать взгляд старого ковбоя на бледное голубоглазое присутствие этого маленького человека, чтобы избавить Ли от зла, которое продолжало возвращаться, пытаясь напугать или завоевать его, жадно пожимая для души Ли.
Синеглазый мужчина исчез, инкуб ушел, его черный кожаный портфель ушел, тоже, в сумку, которую он оставил на сиденье, когда он последовал за Ли в вестибюль. В тот момент, когда он исчез из поезда, портфель растворился, пуф, так же, как мышь могла исчезнуть в остроконечном глотке кота. Но, хотя человека и его портфель больше не было, аура зла все еще дрейфовала в пассажирском вагоне, миазма как едкая, как дым, касаясь других пассажиров. Спящий человек проснулся и уставился в проходе и повернулся, чтобы посмотреть за ним, изучая своих спутников, хмурясь в плотно закрытых дверях на обоих концах машины. На фронте женщина положила книжку, а половина поднялась, нервно озираясь. Две женщины встали со своих мест, ища источник того, что заставило их дрожать. На двух сиденьях за Ли, малыш забрался на колени своей матери, вызывая собственное чувство страха. И рядом с Мисто Ли Фонтана сидел неподвижно, все еще бледный от встречи в вестибюле, все еще раздражающей чувством темного духа, который, как он знал, не оставил бы его в покое, с проклятием дьявола, которое продолжало бы следовать потомкам Доббса.