— А давайте нашу, наймитьскую, — встав, предложил Митяй, проведя по струнам инструмента. Домбыра отозвалась приятным треньком, моментально устроив тишину. Даже заморские наймиты отставили свои плошки, прислушиваясь. Многие из них явно не понимали, о чем говорят их соседи, но общий смысл улавливали.
— Ох, фортуна ты, несчастна
Послужи мне еще немного
Служила же и в хозяйстве
Служила мне и в бурлацтве
Послужи же и в наймицтве*
— Ой во поле бескрайнем
Трактом едет наймит…* — прочувственно начали мужики. Они не столько пели, сколько подвывали, создавая ощущение сходное с тем, когда мимо пролетает пчелиный рой.
Охотно присоединилась к ним и Солоха. У них в селе это была любимая песня, поэтому слова она знала хорошо, вкладывая всю душу в ее исполнение. Остальные девки и бабы охали и ахали, подпевали и стирали слезы. Жизнь наймита нелегка, тяжелы походы в дальние страны, страшно на чужбине. А еще страшнее той девке, что осталась ждать наймита дома. Ждет она милого месяцами, годами, иногда так и сивея.
Так и не узнавали многие, что там с милым случилось в чужих землях: умер ли он от болезни, или же напали на обоз разбойники, а может, дух какой встретился нечистый, или же нашлась другая у него там, далеко. Всякой девке и бабе тяжело было отправлять сына, или мужа на заработки.
Оглянувшись, девушка выискала среди наймитов Мая. Оборотень во всеобщем веселье участия не принимал, гипнотизируя огонек печи, тихо похрустывающий среди угольков. На его ожесточившемся лице танцевали загадочные тени, отбрасываемые от пламени печи, они запутывались в его серебристых волосах, отражались в ярко-золотистых глазах.
— Тебе совсем не весело с нами? — поспешила подсесть к нему девушка. В тот момент песня изменилась, и на этот раз была она грустной, заставив парочку мужичков всплакнуть
— Я просто устал, отдыхай и не переживай за меня, — усмехнувшись ответил он.
— Ты такой из-за волкулаки и охотника?
— Я выйду. Оставайся тут, — манул решительно поднялся, стрелой выскочив из кухни, скрывшись в сумерках. Солохе оставалось только вздохнуть, сложив руки на груди. Вот всегда он так, оставляет ее одну. Никогда его не заботило ее мнение или же чувства. Сам себе на уме, сам себе господин и князь. Впрочем, это и логично. Разве ж она ему друг, али невеста? Нет, так, девка приблудная, по случайности ставшая спутницей.
Подумав над этим, Солоха пришла к мысли, что вообще не понимает, почему манул изъявил желание помочь ей дойти до столицы. Разве же он не спас ее в ту ночь от разбойников? Разве же он не отплатил ей добром за добро в ту ночь? Так почему же теперь все еще водиться с ней?
Увы, на эти вопросы селянка пока ответа дать не могла, хотя отлично чувствовала — ответ близко, гораздо ближе, чем ей кажется. И когда-нибудь она точно наберется смелости и спросит у манула прямо.
— Чего грустишь? — на этот раз окликнули уже Солоху. Девушка внутренне застонала, встретившись взглядом с подвыпившим батраком.
— И ничего я не грущу, — от неловкости она принялась приглаживать собственные волосы.
— Ну, я же вижу. Трудно, небось, обозом-то ехать?
— Терпимо.