Сам файтер, по грудь утопая в диких травах, остервенело прорубался сквозь огромные растения и гадал про себя, для этого ли лучшие кузнецы ковали его мечи. Поначалу терпение казалось бесконечным — всяко лучше, чем ползать по болоту по пояс в трясине или пачкать клинки о мерзких тварей, однако через час такой ходьбы Мигель уже был взвинчен почти до боевого предела и продолжал потихоньку звереть. Заросли выводили его из себя, и, что самое противное, редеть не собирались! Казалось, чем дальше продвигаются путники, тем гуще становится зелень. Объяснять это было нечем, кроме как тотальным невезением компании или прощальной шуткой Стража. Ни в то, ни в другое верить не хотелось. Радовало, правда, в этой ситуации то обстоятельство, что прорубаться через поганую траву приходится при свете дня, пусть и угасающего, а не в полной темноте, когда ни зги не видно и комары жрут… Кто бы мог подумать! Потомок знатного рода, лорд и вообще прекрасный парень — это еще ладно, но вот что бывалый наемник и хладнокровный убийца как последний дурак злится на луговые цветочки!.. Кому скажешь — не поверят. А если поверят, то пальцем у виска покрутят и в долю больше не возьмут. Такая она, эта переменчивая жизнь.
Маг плелся в самом конце, и взгляд его поминутно упирался в черный плащ клирика. Мигеля ему не было видно, зато отчетливо слышно, как свистели в воздухе его боевые клинки. А еще Юджин всем телом ощущал исходившее от него и все накапливающееся бешенство. Мечник держал себя в руках, но запасы его терпения, судя по всему, подходили к своему закономерному концу. С появлением артефакта Юдж стал как-то сильнее ощущать всю окружающую магию, и, кроме нее, даже и просто сильные эмоции, исходившие от друзей. Иногда это чувство пропадало, иногда снова начинало проявляться с неожиданной силой. Так не должно быть. Маг чувствовал, что к нему попал действительно невероятно мощный артефакт, но приноровиться к нему пока не мог. К его силе надо было привыкнуть, научиться ее чувствовать и направлять, а на это требовалось время. Должно быть, именно потому, что Юджин пока не овладел колдовской вещицей в полной мере, друзей и затянуло в его воспоминания, пришедшие во сне. Хорошо, что самые отвратительные картины сознание от них все же скрыло: когда снится такое, остаток дня, мягко говоря, на славу подпорчен.
Отроги гор приближались непростительно медленно, словно путники стояли на месте. И когда луга наконец отступили, открывая взорам друзей каменистые подъемы, пока еще пологие, но уже явственно означающие начало горной местности, четверо путешественников были несказанно рады. Мигель со смачным комментарием убрал мечи в заплечные ножны, Эверард брезгливо отцепил от рукава какую-то приставучую колючку и отшвырнул ее подальше, маг молча вытряхнул из обуви мелкие травинки. Лис оборвал мелодию. Впереди начинались Драконьи Отроги, не менее легендарные и жутковатые, чем древние Сизые горы, о которых ходило множество легенд и слухов и ни одной путной дороги.
- Я могу нас телепортировать, - немного поразмыслив, предложил Юджин.
- Не вздумай! - хором воскликнули трое его спутников, и парень благоразумно решил, что магическая помощь им в ближайшее время не понадобится.
Поразмыслив еще немного, он махнул друзьям рукой и зашел за крупный, должно быть, когда-то скатившийся с гор валун. Те остались ждать. Однако уже два раза прошло все время, по логике отведенное на жизненные необходимости, а мага все не было. Когда беспокойство начало пересиливать чувство приличия, а файтера уже подмывало окликнуть Юджина и поинтересоваться, как его дела, из-за каменной глыбы раздались грубые чужие голоса. Друзья, не сговариваясь, рванули к камню.