Но у меня был план. Я собиралась пойти на работу и трудиться очень усердно. Я приму миллион таблеток от боли, если потребуется, я только хотела доказать, что на меня можно положиться, что я могу работать. Да, это была лишь глупая работа бариста, но пока я могла только так пробивать свой путь, чтобы уйти из дома родителей и не слушать их тревоги о том, что их ребенок станет старой девой.
Я была почти у дома, когда увидела снова соседку с ее лабрадором Чирио. Я помахала ей и помахала собаке (а как иначе), широко улыбнувшись.
При виде меня пес застыл на месте, чуть не сбив хозяйку с ног. Он смотрел на меня, его лапы напряглись, как доски, и немного подрагивали.
Я оглянулась, чтобы понять, нет ли рядом другой собаки или зайца, но ничего такого не было.
- Чирио! - возмутилась соседка. - Идем. Это просто Перри.
Она пыталась тянуть за поводок, но пес не двигался. И только губы раздвинулись, открывая идеально белые острые зубы.
Низкое рычание вырвалось из его пасти. Казалось, я его ощущаю телом.
- Чирио, что… - начала она.
Она не успела закончить, пес прыгнул, вырывая поводок из ее рук, и хозяйка упала на колени на бетон. Она закричала от боли, а пес бежал ко мне.
Чтобы убить.
Я развернулась, не мешкая, и побежала к дому, не обращая внимания на боль в боках, я просила ноги двигаться сильнее, бежать быстрее.
Я добралась до двери и услышала рычание рядом. Я захлопнула дверь, и Чирио врезался в нее телом. Я упала в фойе, а дверь открылась, ведь я не успела запереть ее.
Чирио тоже упал, на миг мы оба были на земле, смотрели друг на друга как хищник и добыча. А потом мы встали, и нас разделяла только открытая дверь.
Я добралась до нее первой, надавила весом, удерживая на месте, Чирио снова и снова врезался в дверь, и я сотрясалась от этого.
Я прижималась к двери, пока не смогла запереть, пальцы путались в цепочке. А потом я сжалась в комок у лестницы и плакала, пока родители не пришли домой.
- Ты не притронулась к пюре, милая, - мягко сказала мама, указывая на горку, от которой шел пар. Она выглядела так же аппетитно, как отходы альбиноса.
Мы ужинали, но я из-за случая с Чирио есть не хотела, хотя пюре и курица с пармезаном были среди моих любимых блюд. Я могла лишь гонять еду по тарелке, ощущая напряжение и подавленность одновременно.
Папа громко вздохнул и сцепил ладони, его короткие пальцы были в старых пятнах от чернил. Он опустил на них подбородок и смотрел на меня поверх толстых линз очков.
Я насмешливо посмотрела на него.
- Что теперь?
Его глаза тут же сощурились, но он сдержал себя в руках. Ссоры с ним до добра не доводили, но мне было плохо, и я устала от того, что все смотрели на меня, как на психа. Они и раньше так делали, а теперь стало только хуже.
- Мы все переживаем за тебя, - осторожно сказал он и посмотрел на Аду, чтобы узнать, против ли она. Но она была тихой, я видела, что она тоже беспокоится.
- Я тоже тревожусь, - призналась я. - Обычно животные меня любят.
Он вздохнул и откинулся на спинку стула.
- Перри, ты просто как-то разозлила ту собаку.
- Как? - воскликнула я. - Я просто помахала.
- Помахала собаке?
- Я всегда машу собакам! И всегда машу Чирио. Спроси соседку.
- Мы спросили бы, но она еще в больнице из-за колена. Это ее больное колено, ты знаешь.
- Нет, не знала, - я недовольно отодвинула тарелку. Она загремела по твердому столу. - Откуда мне знать? Не моя вина, что ее чертова собака сошла с ума.
- Перри! - возмутился он. Напряжение в комнате повысилось. - Мы не произносим это слово дома.
- Чертова? Черт? - повторила я. - Почему, черт возьми? Думаешь, бог тебя за это накажет? Поджарит как этот кусочек бекона?
- Перри, ради бога! - закричала мама, ее голос дрожал от стража и гнева.
Я смотрела на свою семью, на их напряженные лица и кипела от гнева. Не знаю, что произошло, но я словно теряла контроль. Не только над эмоциями, но и над собой, над телом и разумом, словно во мне было два человека. Пугало то, что в чем-то я это даже ощущала.
Я глубоко вдохнула носом и закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки.
- Простите, - пробормотала я. - Не знаю, что на меня нашло.