- Ч-что? - спросила я, судорожно дыша.
- Думаю, тебе нужен доктор, - сказала она. - Я позвоню.
Она прошла к телефону, но я схватила ее за запястье. Это было не грубо, но на ее лице появились удивление и страх.
- Нет, - пролепетала я, пытаясь перевести дыхание. - Прошу. Не надо докторов. Просто… поймите. Вы не знаете, через что я прохожу.
Она печально улыбнулась и опустила руку.
- Знаю, Перри. Я желаю тебе удачи. Ты всем нам нравилась, особенно Эшу. Но тебе не стоит переживать из-за работы. Ты не в себе, тебе нужно поработать над собой.
- Это не поможет, - пробормотала я. Я всхлипнула и вытерла слезы руками.
- Обещай, что попытаешься, - сказала она. Она подняла руку, словно хотела похлопать меня по спине или плечу, но замешкалась и неловко кашлянула. - Мне нужно дальше разбирать товар.
Я слабо кивнула, чувствуя себя бесполезной.
Ненадежной.
Ненужной.
Нелюбимой.
Она продолжала говорить о том, что мне выплатят зарплату, что нужно попрощаться с Эшем и Хуаном, что я могу оставить форму, если хочу, но все это влетало в одно ухо и вылетало из другого. Это не имело значения.
Я развернулась и ушла под тучи, что выглядели тяжелыми, как мое сердце, оставив позади еще одну попытку жить нормально.
- Перри, что такое? - крикнула мама, когда я промчалась мимо нее по лестнице, направляясь в ванную. Только там был замок.
- Ничего, - крикнула я из-за двери, хотя знала, что она видела мое заплаканное лицо и слышала хрип в моем голосе.
Я слышала, как она поднялась, замерла у ванной. Она молчала, но присутствие матери всегда можно было ощутить. Она слушала, пытаясь понять, насколько мне плохо.
Я вздохнула и всхлипнула, она тихо постучала в дверь.
- Что случилось? - спросила она.
- Ничего! - прорычала я, глядя на дверь и представляя ее лицо. Терпение пропало. - Я хочу побыть одна.
- Хорошо, тыковка.
Пауза.
- Не делай ничего глупого.
Ничего глупого? Что она вообще думает?
- Я собираюсь принять ванну, мама! - оскалилась я. Я не планировала этого, но при взгляде на ванну я представила, как лежу там среди пены, и это показалось заманчивым. Пока я была здесь с запертой дверью, меня никто не мог ранить. Я могла побыть одна. И я могла думать о том, что делать дальше.
Она промолчала, и пока я включала воду, я ощутила, что она отошла от двери.
Я громко выдохнула, а потом сняла одежду и оставила грудой на полу. Я была рада, что Ада в школе, и я могла побыть в ванной без ее стука в дверь и требований выйти. Хотя Ада нынче старалась не злить меня. После всего, что мы прошли вместе, хоть я была испорченным подростком, а она идеальным ребенком, она оставалась на моей стороне. Она заботилась. По-настоящему.
Это уже что-то, да? Я могла улучшить свое состояние, помня об этом.
Я схватила бутылку геля с запахом лаванды, налила в горячую воду небольшими сгустками, пока ванну не наполнила успокаивающая пена. Когда она нагрелась и наполнилась достаточно, я выключила воду и сунула туда ногу. Было горячее, чем нужно, но я была в настроении мазохизма.
Опустившись туда, я пару раз глубоко вдохнула, отвлекаясь на жар воды, что сделал мою кожу розовой. Я медленно погружалась, немея. Я прижалась головой к холодной плитке сзади и закрыла глаза.
Я ни о чем не думала, я хотела пустоту. Я хотела не существовать хоть немного. Но я не могла выключить мозг, который на ужасной скорости продолжал работать. Я видел картинки, сцены случившегося с Шэй. А потом того, что произошло, когда меня уволили с прошлой работы. А потом как я узнала, что мой парень из колледжа, Мейсон, изменял мне, а потом были события из старшей школы. Девушки звали меня толстой, парни смеялись надо мной, учителя боялись меня. Мои клички. Я много раз ела одна в библиотеке, прячась от библиотекарей. Я увидела лицо Джейкоба перед смертью. Я видела, как он преследовал меня, как предупреждал о другой стороне. Я видела спокойное и недоверчивое лицо доктора Фридмана, когда я говорила ему правду. А потом вдруг увидела лица, которые не узнавала. Разные люди, старые и молодые, белые и черные, общим был только ужас. Их рты были открыты, они кричали, но я ничего не слышала, и они проносились мимо меня десятками, а потом сотнями и тысячами, пока не осталась лишь тьма.
И одно лицо во тьме, появившееся из размытой точки. Края скул кровоточили черной нефтью во тьме. Улыбка была приятной как ржавчина. В глазах были красные тучи.