И лицо - если этот ужас вообще можно было назвать лицом... Расплывшаяся лиловая ткань с дрожащей на ней плесенью, испещрённой белёсыми шрамами.
И всё это омывается розоватыми слезами.
А под этой лоскутной, будто сшитой хирургом тканью, постоянно шевелится что-то злобное, неспешное, извивающееся - как роющие в поисках выхода землю паразиты.
Ухмыляясь тремя беззубыми пастями, Ноктулос вздыхает, пыхтит и говорит:
- Прелесть, прелесть, прелесть...
- Я не боюсь тебя, - произносит Фреда. Так и есть. Да, ей противно, но не страшно.
Она вытаскивает из сумки топорик.
Беспокоит её лишь один вопрос: что извергнется из этой мрази, когда она его вскроет, как консервную банку?
- Не боишься? - спрашивает он. - И почему же? Ты слепа, дитя? Посмотри на меня. Посмотри и утрать всякую надежду.
Его череп, словно на шарнирах, может по желанию двигаться, меняться и скручиваться в любую сторону.
Рты превращаются в глаза.
Из глаз высовываются чёрные острые языки.
Из каждой расширившейся поры начинают выползать черви.
Редкие волосы превращаются в извивающихся змей, скрюченные руки - в кроваво-алых пауков.
Его лицо расплывается в мерзкой ухмылке, и он сплёвывает на Фреду сгусток сгнившей эктоплазмы.
- А теперь боишься? - спрашивают её десятки ноющих голосов.
Фреда качает головой и делает неуверенный шаг вперёд; пол вздрагивает и качается под её ногами.
Она погружает топор в его живот.
Дождём проливается коричневая патока.
Крик, достигший звёзд.
Распахиваются десятки круглых жёлтых глаз, и из них льются слёзы - мерзкие лепестки сгнивших цветков, плывущих в наэлектризованном воздухе.
Ослабевший, потерявший жизненные силы Ноктулос отшатывается назад.
- Мне нужно твоё тепло, Фреда, - умоляет он царапающим, сухим голосом. - Очень нужно. Посмотри на меня. Я так выгляжу, потому что внутри я опустошён, холоден и одинок. Я не рождён. Я пребываю в забвении. И жду, когда же смогу родиться. Мне нужны твои эмоции. Ты моя последняя надежда.
Но Фреде это не интересно.
Ноктулос напоминает ей жалкого, отвратительного, испорченного, упрямого ребёнка.
Она начинает рубить, колоть и рвать.
Он разваливается, как мягкие сгнившие брёвна; сворачивается, как гусеница, пытаясь защитить свое мягкое белое подбрюшье; лопается с визгом, как воздушный шар, извергая чёрный дождь перегноя; взрывается миллионом чёрных спор и пушинок.
Его пузо - кошмарный зоопарк из лязгающих челюстей, распарывающих когтей и изогнутых стальных крюков.
Но вскоре всё это становится лишь воспоминанием.
Он превращается в озеро растёкшейся чёрно-белой жидкости, как в фильмах жанра нуар 50-х годов.
Сладковато-кислой, воняющей и шипящей.
И, наконец, Фреда ощущает порыв тепла, надежды и жара; оболочка Ноктулоса лопается, высвобождая все эмоции и чувства, которые он вытягивал из этого мира.
От наплыва эмоций у Фреды начинает кружиться голова.
Она погружается в поток ощущений.
Как рождение новых звёзд.
Как фейерверки.
Как наступающий вслед за промозглой ночью яркий солнечный день.
Фреда счастлива. Счастлива. Счастлива!
* * *
Кошмар внутри кошмара.
Фреда просыпается и чувствует протыкающие кожу акупунктурные иглы.
Где она? Где? Где?!