После хористов вполне ожидаемо было бы увидеть и у «священника» гладкое деревянное лицо с нарисованными чертами, но нет – тот неожиданно оказался самым настоящим человеком, разве что, быть может, слишком молодым для среднестатистического священнослужителя. А Королева… Королева, наряженная в очередное пышное платьице, сидела на одной из скамей, широко раздвинув колени и откинувшись назад. Музыка становилась всё громче: ещё немного, и из ушей пойдёт кровь. И платье станет ещё ярче, а то уже, кажется, начало темнеть… Нет. Это краска. Просто краска.
Взгляд упал на лицо «жениха» - и из груди вырвался нервный смех. У алтаря, изо всех сил пытаясь улыбаться, маячил долговязый убийца с усталыми глазами. Кеннет озадаченно моргнул: кажется ему, или в лице странного парня действительно мелькнула слабая тень настоящей радости и теплоты? Впрочем, последнее легко было понять: смотрел он не на «невесту», а на стоящую рядом Клодию.
- Иди к нему, - шепнула та. Младший Каррингтон уже не думал ни о чём, просто повиновался – и потому сделал шаг вперёд. Кажется, его взяли за руку. Омерзительно. Окажись здесь Кристин, она бы точно принялась на пару с Королевой пускать слюни: одно время двоюродная сестрица увлекалась почти порнографическими пописульками с похожим сюжетом. Свадьба между двумя парнями… полный бред. Хотя, говорят, во Франции обычное дело.
Страх постепенно отступал. Когда происходящее настолько похоже на фарс – уже не страшно. Да и потом, это всё игра. Спектакль для одной наглой, слабоумной и испорченной, но оттого не менее придирчивой зрительницы.
- … Согласны ли вы взять этого мужчину в законные мужья, и быть с ним в горе и в радости, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?
Горло сдавил спазм. Кажется, «тошнит от омерзения» - не просто речевая фигура. Не получилось сказать – и Кеннет кивнул, торопясь отделаться.
- А теперь, жених, можете поцеловать невесту…
- О, скоро будет моя любимая часть! – захихикала из зала Королева. Глупая девчонка. Сейчас пригодилась бы тяжёлая артиллерия в лице миссис Галбрейт – она, кажется, одно время работала учителем в школе для трудных подростков. Она бы точно не стала церемониться с дурой, будь та хоть сто раз Королевой – отшлёпала бы хорошенько и поставила в ближайший угол. Интересно, дальше что? Его трахаться заставят со свежеиспечённым «супругом»?!
Поцелуй всё же последовал – одной имитацией отделаться не удалось. Мокро, противно, да и женишок явно забыл сделать одну важную вещь: почистить зубы. И всё же отпихивать его было бы опасно: Королева же хочет свою поганую «свадьбу».
- Ах, как же я люблю такие игры! – смеялась владелица Стеклянного Дворца. – Дальше обычно бывают банкеты, но это так скучно – смотреть, как все жуют! Лучше станцуйте для меня. Ну же, танцуйте, чего вы ждёте!
- Я не умею танцевать, - едва слышно шепнул Кеннет. Тихо – но не до такой степени, чтобы не расслышала Королева. Почти сразу же она оказалась рядом, нахмурив белёсые бровки:
- Как это не умеешь? Я же сказала тебе – танцуй!
Наглая девчонка топнула ножкой – и с потолка неожиданно опустились широкие кожаные ремни с креплениями на концах. Младший Каррингтон попятился:
- Вы… что вы хотите сделать?
- Не бойся, - неожиданно широко улыбнулась Королева. – Я просто хочу тебе помочь станцевать так, чтобы было красиво. Учить слишком долго, потом будешь учиться. А сейчас нужно танцевать! Ты глупый, если согласился играть в свадьбу, не умея танцевать. Но я тебя прощаю. Пока что прощаю.
Крепления плотно обхватили руки в нескольких местах – вблизи подмышек, запястий и локтей. Прежде, чем Кеннет что-то понял, лента резко дёрнулась вверх – и рука неловко вскинулась сама собой, чудом не вырвавшись из плечевого сустава. Младший Каррингтон вскрикнул, но сейчас девчонка, очевидно, и не ждала от него улыбок. Лишь деловито плюхнулась на одну из скамеек, наблюдая и приговаривая:
- Вот видишь! Так даже ты можешь станцевать.
На то ли пятом, то ли шестом рывке боль отступила. Теперь Кеннет вовсе не чувствовал рук и, если бы его не продолжало то и дело вскидывать, порой приподнимая над полом, он бы решил: не рассчитав силы, странный механизм попросту оторвал ему обе руки. Голова кружилась всё сильнее, кислый ком разрастался в горле. Мельтешили огни свечей, деревянные лица хористов, пол и потолок менялись местами. Кажется, можно было потерять сознание от одного только яркого мельтешения.