- Я сейчас предупреждаю тебя в первый и последний раз, - ты начинаешь говорить, ложась на кровать, подкладывая руки под голову и прикрыв глаза, - что если ты еще хотя бы раз без моего разрешения заговоришь с кем-нибудь из своих друзей, я убью их. Кто бы это ни был.
- Почему? По какому праву ты запрещаешь мне видеться с людьми, которых я люблю? - Я срываюсь на этот истерический, безрассудный крик, в котором выплескивается все мое разочарование и грусть по тому другому Клаусу, которым ты был в Богом забытой шотландской деревушке.
- Потому что ты МОЯ!!! - Я не замечаю твоего движения, стремительного приближения ко мне, поэтому только вскрикиваю, когда твои пальцы сжимаются на моей шее, надавливают так сильно, что нет возможности даже втянуть воздух. Я что-то хриплю, а ты долго смотришь на меня обезумевшим, таким чужим, таким холодным и ненавидящим взглядом, что я даже не удивлюсь, если сейчас ты просто вырвешь мое сердце, выместив всю эту свою дьявольскую ярость, проявив злую сущность. - Ты моя, Кэролайн. Ты дала слово. - Последние слова ты произносишь шепотом, приблизив свое лицо вплотную к моему, согревая своим дыханием мои губы, а потом резко отнимаешь руку, позволяя мне громко и судорожно вздохнуть и обессиленно сползти по стене.
- Я никогда не буду твоей. Никогда. Разве что в аду, куда мы с тобой оба попадем. Я не прощу тебе ни того, что не попрощалась с матерью, ни того, что ты держишь меня, как птицу в золотой клетке. Ты жалок. Ты не знаешь, что такое любить и быть любимым. Ты не заслуживаешь хорошего отношения. А я ведь старалась. - Эти слова я произношу тебе в спину. Ты замираешь на пороге, напрягаешься, как туго натянутая струна, и я жду, что вот-вот, сейчас, ты развернешься и наконец-то прекратишь мои мучения. Но ты только легонько киваешь, то ли выражая согласие, то ли просто равнодушие, и уходишь, тихо прикрыв дверь.
Я долго сижу на полу, не трудясь вытирать слезы и только жалко всхлипывая. Я потеряла маму. Давно. Я потеряла друзей. Давно. Я потеряла любовь. Давно. Я потеряла тебя. Сегодня. И эта новая потеря ранит так же остро, как и все предыдущие, а может быть и чуточку сильнее, ведь когда-нибудь я, возможно, верну расположение близких, вымолю прощение на могиле мамы, но вряд ли я в силах убедить тебя, что мои слова - ложь, и боль, и тоска, и страх, которые просто соединились в это нелепое оскорбление, в которое ты так легко поверил. Ну почему ты веришь только в худшее? Почему ты веришь, что сможешь выжить, только закрывшись от всего мира броней, и снимая защиту лишь в редкие часы, как тогда, в Шотландии? Почему ты не даешь мне разобраться в себе? Почему ты не доверяешь мне?
Я не замечаю, как за всеми этими “почему”, просто ложусь на холодный пол, проводя ладонью по холодному паркету, а спустя какое-то время, окончательно обессилев, я засыпаю, освещенная ярким солнечным светом, проникающим в окно. И тем более я уже не знаю, чьи руки подхватили меня, спящую, бережно уложили на кровать, заботливо укрыли одеялом, чьи губы так трепетно поцеловали лоб, щеку, с засохшими на них бледными полосками от слез, приоткрытые губы.
Мне снится солнце, теплый май, вереск, и ты, лежащий просто в траве, так по-мальчишески смеющийся, беззаботный и счастливый. Мне снится счастье. Мне снится, что я действительно твоя. И что нет между нами пропасти из нашего с тобой прошлого. И нет в мире ничего. Ни страха, ни горечи, ни одиночества. Есть ты. Я. Твоя.
========== Глава 20. Мы все еще друзья? ==========
Пробуждение начинается с раздражающей трели твоего мобильного над ухом. Я медленно открываю глаза, протираю их кулаками, рассеянно понимая, что уже закат, и я проспала целый день. Спустя мгновение ты тоже просыпаешься, отодвигаешься от меня, и я только успеваю удивиться, как оказалось, что мы оба спали на кровати. Я однозначно засыпала не здесь.
- Слушаю. Уже готово? Хорошо. Завтра утром приедем. - Ты нажимаешь на “отбой”, и снова закрываешь глаза, даже не удостаивая меня взглядом. Моего терпения хватает ненадолго, и я, даже сама себе напоминая сварливую жену, ворчу, стиснув зубы:
- Ну, и кто это звонил?
Ты открываешь один глаз, пожимаешь плечами, а потом снова притворяешься спящим.
- Клаус! Не спи! Мне скучно! - Я сжимаю руку в кулак, несильно бью тебя им в грудь… Спустя секунду ты обхватываешь меня за запястье, резким движением перекатываешься, и я уже нахожусь внизу, прижатая твоим телом. Мои руки подняты над головой и прижаты твоими ладонями к подушке, моя грудь часто вздымается и опадает, а ты склоняешься ко мне близко-близко и шепчешь в мои приоткрытые губы:
- Что мне делать с тобой, Кэролайн? Я думал об этом. Часто.
- К чему ты говоришь это сейчас? Для всего свое время, Клаус. А сейчас не время думать о будущем. Я настоящего боюсь. Того, каким ты стал здесь. - Когда-нибудь я умру именно так - с откровениями на губах. Когда-то ты просто вырвешь мне сердце, не желая в очередной раз слушать мои признания и сумбурные мысли. Когда-то я надоем тебе. Когда-то я сломаюсь, и в ту минуту наступит конец “нас”. Останешься ты. Неизменный. Останусь я. Пустая оболочка. Когда-нибудь…