- Я же говорил, что наши знания о славянских мифах, весьма скудны и отрывочны. Вой - вечно хочет есть. Он питается жизненными соками. Чаще всего, ему отдавали на растерзание какую-нибудь живность. Привязывали за околицей корову, или пару коз. Но если Вой отведал человечину, или забрался в шкуру людскую, тут говорят, самый мрак наступает. Домашним скотом от него не откупиться. Ему будет нужна человеческая кровь.
А интересно, что чувствует Вой, оказавшись в городе из бетона и стали, вдалеке от своего места жительства? И как интересна мамочка сумела эту пакость подцепить?
- Человеческие жертвоприношения? - от этих слов кровь в жилах превратилась в лаву.
- Нет. Не совсем. Обычно выбирался доброволец. Он открывал свое сердце Вою и впускал в себя. После чего уходил вглубь леса. И обычно больше его никто не видел. Но это случаи единичные. Чаще всего нашим предкам удавалось благополучно жить бок-о-бок с Воем без потерь.
- А что было с тем добровольцем? - поинтересовался я.
- Молодой человек, это же легенды. Всего этого никогда не существовало. Сходил с ума кто-то по весне от голода, да в лес уходил, где его волки загрызали. Вот и вся история. А чтобы скрасить весь ужас бессмысленной смерти наши предки придумали этого Воя. Так проще жить, когда понимаешь, что все, что происходит вокруг, имеет хоть какой-то смысл.
Я вышел на улицу от Петра Лесника потрясенный. Это для него история о Вое не более чем легенда, попытка далеких предков оправдаться за то, что не помогли соседу, товарищу, родственнику прожить весну. А для меня это была жестокая реальность. Этот Вой сидел в моей мамочке, как паразит, и она притащила его в наш дом.
От этого хотелось кричать и бежать на край света. Но я поехал домой.
***
Температура у Светки держалась стабильно - тридцать семь и два. Не температура, а насмешка какая-то. Но дочка лежала в кровати, и сил еле-еле хватало для того, чтобы добраться до туалета и кухни. От еды она отказывалась.
- Это грипп такой бродит. Мне в поликлинике сказали, - сообщила мамочка.
Она сидела на кухне и ела бутерброды с докторской колбасой. Рядом стояла тарелка с рыбой.
- Пять дней. И все само пройдет. Я знаю, - уверенно заявила она.
Она широко открыла рот и поднесла к нему бутерброд. Мне показалось, что я увидел выглядывающий изо рта мамочки голодный чужой глаз.
- Стасик чего-то раскашлялся. Как бы он от Светки не подцепил заразу. А мы даже не можем их по разным комнатам развести. У нас же мамочка, - шепотом сказала Ира.
- Может, я сегодня со Светкой посплю. А Стас с тобой, - предложила она. - Так хоть не заразится.
- Если заразишься ты и заболеешь, то и мы следом все пойдем. Так что эти полумеры нас не спасут.
У меня из головы не выходил рассказ Петра Ивановича. Для древних славян Вой был реальностью. Они веками учились жить рядом с ним, мириться, задабривать. А для нас это чужеродный организм. Это словно вскрытая гробница фараона, где тысячелетиями спал опасный вирус. Для древних он был не страшнее простуды, но для новых людей - неизлечим.
- Может, к батюшке сходить? Пусть святой водой тут все окропит, - предложила Ира.
- Думаю, что это не поможет, - ответил я.
Вечер получился скомканным. Ира крутилась вокруг Светы. Я сидел возле телевизора, обдумывая историю Лесника. Стас смотрел по планшету свой сериал. А мамочка копалась в нашей спальне, мерила давление и пила таблетки.
Чем больше я думал о Вое, тем больше меня забирал ужас. Вдуматься только рядом со мной в одной квартире находилось существо, которое жило на Земле с самого начала времен. Настолько древнее существо, насколько можно себе вообразить. И вот оно за стенкой в теле любимого человека притаилось до времени. И если я не найду способ изгнать его, закончится это очень и очень плохо. И первой пострадает мамочка. Не смотря на то, что она продолжает ходить по врачам, и сдавать анализы, с каждым днем выглядит она все хуже и хуже, точно ее что-то выедает изнутри.