- Не надо об этом. Живи, пока живется, – ответил Василий Павлович и указал глазами на бутылку коньяка, нетерпеливо их ждавшую.
6.
В назначенное время он был на кладбище. Владимир Васильевич Веретенников выглядел в гробу как счастливый лауреат Государственных премий, профессор, воспитавший 13 кандидатов наук и 5 докторов. Он был румян и счастлив, и родственники, поналетевшие из США и прочих Европ, не могли им нарадоваться. Если он такой румяный, значит, их молитвы достигали ушей Всевышнего, и Тот заботился об их отце и дедушке, не давал ему страдать и переносить крайнее в одиночестве…
Бравый вид Владимира Васильевича поднял настроение Петрова. Как говаривал Зигмунд Фрейд, смерть ваших родственников, знакомых и вообще людей, это жизнь еще живущих, и Василий Павлович, радовался, что пока жив, радовался, что обогнал Веретенникова, на данном отрезке обогнал. Обогнал, хотя Владимир Васильевич прожил пока в общем счете на 30 лет больше, а ему, Василию Павловичу, предстоит химическая либо хирургическая кастрация.
На удивление Ани и Василия Павловича на церемонии народу собралось много, и некоторые были в камуфляже.
- Его сослуживцы! – догадался Петров, и стал высматривать среди них человека, который расскажет ему все. Он нашел его. Подошел со своим располагающим видом к пареньку лет двадцати или чуть больше, сказал:
- Этот Владимира Васильевича Веретенников был мой товарищ, мы были близки тридцать лет.
Паренек посмотрел на Петрова и сказал с малороссийским акцентом:
- А я знал его всего неделю… Но, уверен, что знаю его лучше вас, его жены, американских детей и внуков, - посмотрел на последних с неприязнью.
- Так близко можно узнать человека только на войне. Пойдемте в чебуречную, когда это кончится.
- Пойдемте. Только вы мне покажете потом, где Курский вокзал?
- Покажу и провожу. Вы знаете, что перед отъездом Владимир Васильевич сломал себе в туалете головку бедра? Как же он воевал?