Гугл-мэпс отродясь о соседнем Мухосранске не слыхал и слышать, очевидно, ничего не хотел. Я протяжно и глубоко вздохнула. Несчастно вздохнула, потому что холод лютый стоял, а я не то, что перчатки не взяла, но и куртку надела самую легкую из бывших в гардеробе. Аве мне, бесславно замерзнуть на улице и названия-то которой не знаю, по своей полнейшей безответственности – это так на меня похоже.
Надежды на то, что бабуля в своей тьмутаракани, не будучи осведомленной, что такое «кагоцел», знает, что такое телефон, таяли с каждой секундой. Потому что несмотря на то, что номер у меня был, по ту сторону вяло тянулись противные, безразличные гудки, и бабуся быть вылеченной от простуды явно не жаждала.
Если честно, прям уж очень честно сказать, мое положение приводило меня просто-таки в ужас.
Утратить контроль над ситуацией, а более того, оказаться в оснащенным гопниками Мухосранске – было для меня чем-то вроде фобии. Это приводило меня в панику, отбирали способность связно мыслить, и видит Князь, руки у меня тряслись вовсе не от холода. К слову, о Князе.
С чего я решила ему вызвонить, черт знает, он ведь вроде и просил этого не делать ближайшие дня два, мол, на работе завал. В Аду то бишь. Но кто б отключил в моей голове генератор спонтанных решений.
– Какие-то проблемы? – ну, он хоть трубку взял.
– Х-холодно, – озвучила я первую же проблему, попутно соображая, зачем вообще все это делаю. – Подогрей меня.
Могло прозвучать и пошло, если б не было так жалобно.
– Подогреть тебя я могу лишь пожаром Геенны, – мрачно предложил Дьявол. –Хочешь?
– Заманчивого мало, – шмыгнула носом я.
– Потому что одеваться теплее надо, Макарова, – этот голос прозвучал уже не в трубке, а у меня за спиной.
И меня почти что током тряхнуло, и да – резко бросило в жар от одного его появления, так что по сути Князь мог бы прям сразу сматываться обратно в Ад, но как бы не так.
– Что скажет твоя бабуля, когда увидит на пороге Дьявола? – невозмутимо интересовался он, заматывая меня в огромный вязаный шарф.
– Добро пожаловать в филиал Ада на земле, мой господин, – довольно заверила я.
========== …сказочки у Сатаны те еще ==========
Мой мозг как-то недобро щелкнул, и кажется, отказал. Ну, или выражаясь языком более художественным, его будто окунули в лаву, высушили, выжали и повторили этот нехитрый ритуал в обратном порядке.
А всему виной был введенный посреди учебного года кружок по – внезапно – философии. Инициатором этой подозрительной активности выступил историк, а новая директриса, чопорная дамочка за сорок – его посланница стопудово – поддержала эту оригинальную идею без особых раздумий о тяжких судьбах бедных школьников.
Так или иначе, кружок ввели и первым же домашним заданием стал разбор текстов некоего дядечки Мераба Мамардашвили, и восторжения тем, как этот чел тонко и уникально понимает философию.
Понимал он ее действительно не иначе, как тонко и уникально, потому что на втором часу своих мучений я уже окончательно запуталась в том, что знание философии нужно подцепить крючком вопроса со дна колодца страданий, а мысли существуют мыслимые и немыслимые. Что за проблема была у Мераба Константиныча с немыслимыми мыслями, я так и не уловила, но пыталась честно и изо всех сил.
На резонный вопрос «зач-чем?!» историк отвечал, что это для общего развития полезно, хотя я была глубоко уверна, что он придумал этот кружок, чтоб всласть поиздеваться надо мной и другими смертными. Все-таки он дьявол как-никак, и это его работа.
– Скажи, если я принесу жертву Сатане, это поможет, чтоб ты не засчитывал посещение адового кружка, как прогул? – слезливо протянула я, отодвигая подальше философский трактат, чтоб ненароком не утонуть в его глубинном смысле и закутываясь поплотнее в одеяло. Все-таки ночь на дворе.
– Тебе уже ничего не поможет, – историк ободряюще похлопал меня по плечу и собрался уходить.
Разбежался.
Я требовательно дернула его за рубашку, усадила на постель рядом с собой и прижалась, потому что теплый.
– Расскажи мне что-нибудь. Если я прям сейчас лягу спать, мне всю ночь кошмары снится будут.
– Да не вопрос, в сущности. Однажды, у замечательного советского философа Мераба Мамардашвили… – вдохновенно начал историк, предварительно потрепав меня по щеке.
Нет, он убить меня хочет, этот Дьявол.
Только вот в борьбе между сильным желанием его стукнуть и поцеловать выиграло второе.